— Ах, какие птички, миленькие птички! Ах, какие птички, миленькие птички!…

Так же ведь и человеческие дети: слушают-слушают, как говорят взрослые, особенно мама (или няня)… А потом и сами начинают пробовать голос. Речь взрослых — запечатлевается, родной разговорный язык усваивается очень легко во время соответствующего критического этапа развития. Иностранный язык заучивать взрослому человеку — уже гораздо сложнее: здесь приходится использовать совсем уже другие механизмы заучивания, включая “зубрёжку” слов…

… А вот, если с младенцем не разговаривать — и он не получает возможности наслушаться голоса любимого им человека — он так и не научается полноценно говорить, родной язык ему потом становится, как иностранный…

Это — одно из проявлений заболевания, широко изучавшегося в странах Запада в детских сиротских приютах после Первой мировой войны: дети, которых только добросовестно кормят и перепелёнывают, но которые лишены именно индивидуальной эмоциональной теплоты — эти дети вырастают в людей асоциальных, не умеющих полноценно говорить, очень часто агрессивных. Возник даже специальный термин, обозначающий этот синдром, — госпитализм.

Но из этого вовсе не следует, что госпитализм является неизбежной участью всех детей, воспитываемых без участия их собственных мам. Нет: не имеет значения, родная мать воспитывает детей — или же приёмная; важно лишь, чтобы это был человек с полноценным комплексом душевных качеств. Плюс определённые научные знания.

Так например, опыт истинно коммунистического образа жизни, реализованный уже после Второй мировой войны вовсе не в “строившем коммунизм” СССР, а в израильских коммунах (кибуцах), показал, что общественное воспитание детей в отрыве от их матерей, но при правильно поставленном воспитательном процессе, даёт прекрасные результаты (обзор литературы см. в [7]).

* * *

Знание этих закономерностей развития детей и их воспитания уже давно присуще педагогике всех развитых стран Земли. Но в СССР об этом не было известно, и детские учреждения приютского типа массово “штамповали” психически ущербных выпускников. Данная тема в СССР была… “закрытой”, то есть, не подлежащей обсуждению, запрещённой.

… Тогда в СССР ведь и вообще не было науки психологии, была лишь “павловская” физиология высшей нервной деятельности, оперировавшая понятием лишь “условных” и “безусловных” рефлексов. Поведение и мышление, согласно этому механистическому материалистическому учению, являются лишь рефлексами на сигналы из внешней и внутренней (то есть, телесной анатомо-физиологической) сред. А все живые существа и человек, в том числе, — не развивающиеся в рамках Эволюции Абсолюта единицы сознания, а лишь этакие странные живые органические механизмы: пожили зачем-то сами, наплодили потомство ради продолжения своего вида, оставили ему (в лучшем случае) какие-то материальные ценности — и сдохли…

И чтобы в эту тупую схему внедрить какие-то новые идеи — требовалась борьба, наполненная политическим риском (“попытка подрыва основ материалистического мировоззрения!”).

… Я стал тогда первым в СССР, кто серьёзно заговорил в печати об этих проблемах (до этого было лишь одно упоминание о них другого автора). Мои публикации в те годы имели большой позитивный резонанс среди учёных и врачей.

Но сейчас… я снова с болью слушаю выступления по радио о том, что дети в учреждениях приютского типа в России так и не научаются говорить…

* * *

По механизму импринтинга формируются также целые шаблоны социального поведения, свойственного своему полу. Это форма импринтинга получила особое название — идентификация. Были выявлены особые критические этапы для этого явления (обзор литературы см. в [16]). Исследования показали, что ребёнку необходим, в том числе, полноценный контакт со взрослыми одноимённого пола. Причём мальчикам — с отцом — с трёх лет, а девочкам — с матерью — и до, и после этого срока. Эти взрослые должны быть любимыми и уважаемыми ребёнком людьми, хотя вовсе не обязательно, чтобы это были именно родные мать и отец.

Родители должны знать: ваш ребёнок неосознанно запечатлевает ваши шаблоны поведения — как хорошие, так и дурные. Он не воспроизводит их немедленно, но будет воспроизводить — когда подрастёт. Он будет использовать ваши речевые обороты, эмоциональные реакции, пищевые привычки, будет (или не будет) курить, пьянствовать, он позаимствует у вас непроизвольно ваши профессиональные навыки, формы проведения досуга, отношение к природе, к людям… И лишь где-то около двадцати лет он, может быть, сможет начать эти шаблоны критически переосмысливать…

* * *

Приведу любопытный пример насчёт запечатлевания пищевых продуктов.

Когда однажды у меня заболел щенок, я решил попробовать лечить его, в том числе, чесноком.

Стал давать ему чеснок — не хочет: не вкусно! Выплёвывает.

Тогда я начал сам жевать дольки чеснока — специально, чтобы он видел. Причём изображал ему, как это мне нравится, в каком я пребываю от чеснока блаженстве… Он долго смотрел, изучал, пробовал, выплёвывал, морщась… Но потом стал есть сам… — лишь подражая!