Вела машину ровно и уверенно, безошибочно выбирая в кромешной темноте направления.

— В бардачке бутерброды и кофе, — сказала Поля. — Можешь пока перекусить. Ты же умеешь спать сидя? Из-за перегородки позади нас сиденья не откидываются. Не думаю, что мы остановимся на ночлег.

— Я вырос среди геологов, — улыбнулся Даня, — я умею спать везде.

И снова она ни о чем не спросила и не улыбнулась в ответ.

Он достал бутерброды и протянул ей один. Она молча кивнула, благодаря.

— М-м-м, вкусно, — Даня был не из тех людей, кто мог долго молчать. По какой-то причине его нервировала сдержанность Поли, так и хотелось ее растормошить. Но он помнил, что девчонке и так досталось по полной, чего стоила только ее сумасшедшая бабка, и наверное тормошить ее не следовало. Но очень хотелось. Кочевая жизнь принесла Дане много различных и мимолетных знакомств, задушевных разговоров у костра со случайными собеседниками, умение быстро находить общий язык с кем угодно. В конце концов, чтобы договариваться с духами, нужно быть очень, очень болтливым.

— Послушай, — снова заговорил он после совсем короткой паузы, — я-то выспался. Могу сам сесть за руль.

— Не можешь. Навигаторы здесь не работают, связи нет. Ты и днем-то никуда не доедешь, не спрашивая на каждом перекрестке дорогу, и уж тем более ты не доберешься до Костяного ущелья. Это очень своеобразное место, знаешь ли.

— Никогда, — не удержался Даня от профессионального совета, — не останавливайся на перекрестке, Поля. Духи этого страсть как не любят. Помнишь ту ночь, когда я появился в вашей избушке? Все потому, что снегом замело все вокруг, и я разбил лагерь на пересечении лесных тропинок, чем разозлил местного вьера. И в итоге чуть не погиб. Кстати, что именно сделала твоя бабушка? Я ведь умирал, а теперь даже шрамов почти не осталось.

— Моя бабушка, — мелодично произнесла Поля, не отводя глаз от разбитой дороги, — помнила эти горы молодыми. Она помнила богов, которые раньше здесь обитали, но забыла, когда и куда они ушли. Когда я впервые увидела город из черного камня и янтаря, то очень удивилась тому, откуда он взялся. Потому что моя бабушка закрылась в хижине до того, как город был построен.

— Но Первогорску больше пятиста лет! — вырвалось у Дани.

— Вот именно.

Даня даже про бутерброд забыл, а про еду он помнил всегда, настолько его заворожили это плавный рассказ, похожий на ритуальные песнопения.

— Кто ты? — спросил он очарованно.

Поля на секунду оторвала взгляд от дороги, чтобы взглянуть на него.

Пустые-пустые глаза. Почти мертвые.

— Я-то? Внучка своей бабушки, разве нет?

Льдом вспыхнули ставшие едва заметными шрамы, те самые, которые оставили волки и которые исцелила лесная бабка. Этот лед всегда предупреждал Даню: рядом существо, которое является кем угодно, но не человеком.

Или, по крайней мере, не только человеком.

Ухмыльнувшись, Даня вернулся к своему бутерброду. Как интересно, Поля. Поля-Поленька-Полюшка.

То, что стелилось под колеса, сложно было назвать дорогой. Поля вроде уже привыкла к особенностям вождения в Верхогорье, но сейчас, в темноте, в незнакомой местности, ей туго приходилось.

Она умела водить все: от трактора до байка, ее специально учили. Умела подолгу находиться за рулем. Умела концентрироваться. Но усталость потихоньку брала свое, а княжич, как назло, трындел и трындел, что действовало на нее особенно усыпляюще. Он оказался таким же треплом, как и его младший брат, Егорка.

— Притормози-ка, — вдруг оживленно сказал Даня, прервав себя на полуслове. Сколько шахтерских баек он вообще знает?

Поля послушно вдавила на тормоза. Машина, крупно вздрогнув, резко остановилась. Даня покачнулся вперед.

— Ты видишь? — спросил он оживленно, указывая влево.

Там едва-едва мерцала в свете крупной луны полоска воды. И… — Поля прищурилась — почти невидимые силуэты. Почти.

— Вассы, — ответила она равнодушно. — Духи воды.

— Не все видят васс, — заметил он одобрительно и выскочил из машины. — Но внучки лесных бабушек прозорливы, да?

Вот неуемный человек.

Поля тоже вышла — размяться. С удовольствием потянулась, втянула свежий ночной воздух с явным привкусом студеной горной реки, дошла до багажника, истово надеясь, что Постельный не забыл закинуть туда какой-нибудь еды, помимо двух печально маленьких бутербродов в бардачке.

Но в багажнике обнаружилось только парочка чемоданов и потрепанный рюкзак. Багаж Дани, стало быть. И ее дорожная сумка со сменой белья — Женечка Петровна расстаралась, перекинула из фуры.