– Ты счастлив? Ну, с девушкой, - пояснила, почувствовав, что он обходит аккуратно углы. – Если хочешь, не отвечай.

Я знаю таких людей. У самых веселых людей – самая грустная душа. Александр, скорее всего, не делится ни с кем тревожными мыслями.

– Тем не менее, она со мной, - грустно улыбнувшись, произнес Александр. – Таинственная девушка, не желающая раскрываться, и я не могу ее за это обвинить. Встречаемся уже более трех лет, а я не знаю, кто ее родители, есть ли братья и сестры. Единственное, что мне известно, так это то, что она финансист и работает в крупной организации. Мог бы сам пробить, но о каких тогда отношениях идет речь? Все устраивает, но все же я беспокоюсь. Вот сегодня, собирался с ней встретится, а она сказала, что у нее дела и не может их отменить.

Да уж, братьям везет на трудных девушек. Доменику есть чему поучиться у младшего братца. Один идет напролом, а другой же боится пошатнуть доверие возлюбленной. Середины абсолютно не дано.

– Я знаю одно – ей очень повезло. Не всегда прошлое легко воспринимается, как самим рассказчиком, так и слушателем. Поверь мне, девушке, которая знает каково это. Я поведав о своем прошлом Доменику, теперь испытываю отвращение, когда я с ним, потому что знаю, что и теперь он знаком с этой стороной. Правда бывает разной и не всегда ее нужно добиваться. Что-то мы с тобой разговорились. Ты хороший парень, но все же Доменик даже к комару ревнует. Пойдем?

Каково же было наше удивление, когда Доменик залетел на всех парах в столовую, крича Зауру, идущему по пятам:

– Обнови весь мой гардероб. Немедленно. В основном нижнее белье и брюки. Оказывается, - Доменик плюхнулся во главе стола, пронзая меня взглядом, - мышка захотела пошалить.

– Разберись уже в своем зверинце, Доменик, - устало произнесла, не имея ни малейшего желания сидеть с ним в одной комнате. – То кошка, то мышь. Сельский романтизм выключи, все равно не сработает.

– Довольна?

Я знала о чем он говорил, но лишь молча откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди. Перед тем, как идти на стрельбу, занялась дизайном его вещей. Все трусы, джинсы, штаны были теперь с разрезами в районе члена. Огромные круглые дырки. Оставила лишь одну пару нормальных черных штанов, которые на Доменике и целая белоснежная рубашка.

– Я не виновата. Просто твой пенис загорелся от недотраха, я же вас вчера прервала, - Александр в открытую ржал, не обращая внимания на заведенного братца.

Заур покинул столовую, а Доменик же по привычке взял тарелку, пододвигая ко мне и я выгнула бровь, таращась на него шокировано. Серьезно? После вчерашнего?

– Я что-то не понимаю, - пробормотал Александр, перестав кушать, и уставился на нас.

Я лишь покачала головой, опуская голову, хмыкнув печально. В очередной раз сердце екнуло. Только наша особенность. Доменик не стеснялся, что его кормит девушка, словно маленького ребенка, а всей душой любил это. Ни я это искореняю, отказываясь, а Доменик сам постарался. Чужую вину перекладывать на себя не собираюсь.

Доменик все же поел сам, умничка. Только вот оставлять меня в покое не собирался. У меня до сих пор была наполнена тарелка, потому что я не тронула и крошки.

– Ты съешь все, что у тебя на тарелке, - властно произнес Доменик, наивно полагая, что я не смогу ему противостоять.

Не послушалась, упрямо продолжая смотреть на тарелку, не двигаясь. Его стул прошелся по полу со скрипом и я не была удивлена, когда он облокотился о стол, схватив меня за подбородок, поднимая голову и заставляя посмотреть на него.

– Мне наплевать, что ты там надумала своей прекрасной головушкой, но это не должно препятствовать твоему питанию. Я виноват в твоих переживаниях, так что отыгрывайся на мне, а не на еде. Валентина старалась, так что не стоит ее обижать.

Не отступала. Уговаривал, но доводы не убедительные.

– Я предпочитаю медленную смерть, - шептали мои губы, а глаза Доменика стала застилать ярость от брошенных мною слов. – Стану терять вес. Заболею анорексией, медленно жизнь будет покидать мое тело, а ты вместе со мной, не в силах вынести подобных мучительных мук. Все же лучше, чем переживать прошлую ночь вновь и вновь.

Челюсть сильнее сжали, и Доменик наколол на вилку салат, потянув ко мне, но я уперлась, упрямо сжимая зубы. Не сможет.

– Тебе придется сломать мою челюсть. Давай же, Доменик. Осталось только ударить и я окончательно в тебе усомнюсь.

Прикрыла глаза, когда Доменик отшатнулся, кинув вилку на стол и громко топая, вышел из столовой. Мне вдыхать воздух тяжело из-за того, что я смотрю на него, зная, что уже мне не принадлежит. Я называла Доменика своим, напрасно думая, что мы вдвоем так считаем.