— Тебе не следует здесь курить. — Уилла Мэй смотрит на меня, стоя на коленях посередине кровати, с выпяченными губами и рукой на бедре. Она выглядит готовой сорваться, как маленький фейерверк, в своей белой футболке с подсолнухом на груди и таких же желтых штанишках с вышитым подсолнухом на кармане. Маленькая нахальная засранка — вот кто она. Она выглядит, как ангел, пока не откроет рот. Сначала малышка вела себя застенчиво, но теперь ни за что не заткнется. Чертова болтушка.

— Почему?

— Потому что это вредно для тебя. Ты можешь заболеть раком и умереть или еще хуже.

— Что может быть хуже смерти?

— Ты подвергаешь меня пассивному курению, а я всего лишь ребенок. — Она снова падает на одеяло и вздыхает, приложив руку ко лбу.

Я смеюсь, выдыхая дым в окно.

— Почему ты смеешься?

— Я не смеюсь.

— Я тоже, — нахально говорит она.

Я растягиваю губы в улыбку.

Боже, что за ребенок и с ее болтовней. Мне жаль того бедолагу, который однажды женится на ней.

Глава 2

Истон

— Нихрена не понимаю, почему я должен следить за ней? Ты сказал, что вернешься вечером с мороженым. Она ни на минуту не умолкает. Черт. — Я прижимаю мобильный телефон к уху, желая разломать эту чертову штуку пополам.

— Ты должен мне еще четвертак, — кричит Уилла Мэй.

— Помолчи, соплячка. Я разговариваю по телефону.

— Я не соплячка.

— Еще какая, — рычу я.

— Господи. Вы закончили? — Мёрдер рычит мне в ухо. — Слушай, у ее мамы проблемы. Ее не будет еще пару дней. Ты ведь можешь справиться с ребенком?

— Черт. Дней? — Я убираю телефон от уха и смотрю на него. Поднеся его обратно к уху, я снова спрашиваю его: — Дней?

— Забери ее к себе. Я приеду в понедельник.

— В понедельник, — рычу я, но в ответ тишина. Он уже повесил трубку.

— Дай угадаю. Ты должен сидеть со мной. — Она выдохнула так, что ее челка взлетела вверх.

— Закрой рот и молча ешь яйца. — Я намазываю масло на тост, пока Пэм качает головой.

— Тебе идет отцовство, Ист.

— Я не ее отец. Черт побери. — Я с грохотом роняю нож для масла на свою тарелку.

— Кто-то должен четвертак, — поет Уилла Мэй. Ее голос все еще хриплый, но сегодня утром ее щеки больше раскраснелись.

— Ага, мы вычтем это из моей оплаты.

— Что это значит?

— Ничего. Пэм, ты не видела здесь Грэджа?

— Нет, а что?

— Нужен шлем для отродья.

— Я не отродье. Вчера ты назвал меня Леди.

— Ладно. — Я дую на свой кофе. — Маленькой Леди нужен шлем.

— Перестань называть меня маленькой.

Черт возьми, моя голова раскалывается. Ребенок сводит меня с ума.

— У тебя забот полон рот. Никогда бы не подумала, что увижу, как восьмилетний ребенок выкрутит тебе шары.

Я хмуро смотрю на Пэм и пью свой кофе.

— У Иста есть шары? Это мячи? Я люблю играть с мячами. Доджбол — веселая игра. Я не люблю футбол или бейсбол. Хотя футбол — ничего так. Мама не разрешала мне играть в футбол. Сказала, что я слишком маленькая, но я даже не самая маленькая в классе. Бобби Миллер вот такого роста. — Она прижимает руку к плечу, чтобы продемонстрировать рост Бобби.

Я смотрю на Пэм, массируя шершавыми подушечками пальцев свой висок.

— У тебя есть аспирин?

— Нет. Извини. — Она пожимает плечами, наслаждаясь каждой минутой моего страдания. Меня наказывают. За что? Кто, бл*дь, знает? Но я каким-то образом попал в ад.

Я доедаю свой тост, благодарный за то, что в клубе тихо и большинство братьев еще в постели, так что мне не придется терпеть ад за то, что со мной ребенок, даже если это был приказ Преза.

— Ты уже поела? — Я смотрю на Уиллу Мэй, у которой яичный желток стекает по подбородку. — Слышала когда-нибудь о салфетках? — Я качаю головой и протягиваю ей свою. — Можешь присмотреть за ней минут десять?

Пэм закатывает глаза.

— Десять минут. Не больше, Ист. Я серьезно. Ты не впутаешь меня в свои проблемы.

— Да, да. — Я отмахиваюсь от нее. — Я вернусь. — Я показываю на Уиллу Мэй, и она бросает на меня прищуренный недовольный взгляд. — Тебе лучше вести себя хорошо

— Куда ты идешь? Я не хочу оставаться с ней. Я ей даже не нравлюсь.

— Мне тоже, — говорю я ей сурово, и ее лицо осунулось.

Нижняя губа выпячивается.

— Прекрати это. На меня это никак не действует.