Самые мощные установки размещали на военных судах, что способствовало безопасности космических перелетов и более тесным связям заселенных планет, а впоследствии – с открытыми иными мирами или целыми цивилизациями, в которые объединялись миры, расы или виды разумных. Затем энергетическими установками стали оснащать космические станции; создали заградительную сеть у границ изученного нами космоса. Со временем сеть значительно расширилась, станции начали использовать не только земляне, но и наши союзники. Многие станции стали межвидовыми и выполняли как военные, так и научно-исследовательские функции, чтобы не рисковать мирными жителями и целыми планетами, проводя опасные эксперименты. Были и развлекательные, торговые и промышленные станции, которые создавали на астероидах богатые корпорации. В общем, в хорошо изученном космосе стало довольно тесно, порой даже случались столкновения или аварии.

Пройдя двумя широкими коридорами, мы зашли в просторное, по меркам космического судна, помещение с выдвижными, в два яруса, узкими полками для отдыха вдоль переборок, по-корабельному коек. Уже разложенные и накрытые серыми индивидуальными утеплителями и даже оборудованные пластиковыми сдвижными шторками для минимального уединения.

Столпившись в центре, мы осмотрелись и получили от нашего куратора приказание:

– Время в пути – трое суток. Располагайтесь. Прием пищи в общей столовой. Распорядок согласно корабельному расписанию.

Распорядившись, этот высокий, как и большинство военных, причем, неважно какой расы, мужчина в черной форме космического флота вышел.

Благодаря тесному сотрудничеству и постоянному взаимодействию, военно-космический флот большинства миров со временем окрасился в унифицированный черный цвет. А курсанты носят серую форму, чтобы любой служивый издалека видел, с кем имеет дело. С птенчиками, как нас снисходительно, а порой презрительно или раздраженно называют опытные космические волки.

Я еще раз быстро осмотрела нашу каюту в сумрачном желтоватом свете диодов и первой скользнула в левый угол к нижней койке. Засунув под нее рюкзак, я уселась и придвинулась спиной к прохладной переборке. Было страшно до дрожи, но скрывать страх я привыкла с детства, поэтому и сейчас никто не заметит моих чувств.

– Лель, смотрю, ты не теряешься. Выбрала самое теплое местечко, – с кривой улыбкой заметил Дариан, кинув свой рюкзак на соседнюю койку справа.

Матиас Дариан – худощавый, высокий молодой мужчина двадцати шести лет, внешне симпатичный, но неприятный. Умом не блистал и что еще хуже – плохо воспитанный, хамоватый, к тому же ленивый. При этом не скрывал неуважения к женскому полу и считал его совершенно лишним не только в космосе, но и на любой ответственной службе. Он из семьи потомственных военных пилотов, поступил в академию со второго раза, старше меня на два года. Впрочем, контракт с Миротворческим корпусом и академией подписывали в разном возрасте. Таких как я, едва достигших совершеннолетия в восемнадцать, среди поступающих было гораздо меньше, чем тех, кто решился на это в более сознательном возрасте.

Отвечать Дариану не стала – привыкла за шесть лет совместной учебы пропускать его высказывания мимо ушей и не реагировать. Под соседнюю койку слева закинула свой рюкзак Джана Новак – крупная, мускулистая девушка, тоже из семьи военных. Джана пошла по стопам отца – штурмовика-десантника. С ней мы вместе учились первые три года, дальше иногда пересекались на отдельных дисциплинах. Плюхнувшись на свою койку, она с нескрываемым возмущением выпалила:

– Я не понимаю, Лель, ты же вошла в десятку лучших и выбрала «Дразу». Так какого черта тебя на «Рушаз» отправили? Они не имели права! Это нарушение устава и традиций!

При всех своих немаленьких габаритах, Джана – симпатичная голубоглазая блондинка. Порядочная, без гнили внутри, улыбчивая, но вспыльчивая и простецкая.

– Похоже, конкуренты отца постарались, да, Лель? Подмазали кого-то – и нашу золотую девочку отправили прямиком в ад, на закуску змеранам! – не унимался Дариан, глядя на меняя со злой усмешкой.

Мой всегда отстраненно холодный вид и молчание доводили его до тихого бешенства. Только трусы не способны на открытый вызов, поэтому единственное, что он позволял себе в мой адрес, – подкалывать, ехидничать, хмыкать и прочее в подобном духе. Сейчас он напуган и оглушен не меньше меня, вот и отвлекался таким образом, чтобы не истерить.

Тем не менее он оказался прав, в кои-то веки. Моя отправка на «Рушаз» – чье-то злонамеренное вмешательство, что сомнению вряд ли подлежит. Скорее всего это действительно происки отцовских врагов. Николай Лель многим перешел дорогу, разрушил сотни жизней, карьеры и лишил будущего.

Про опасный сектор, где находится «Драза», в новостях частенько говорили в связи с разными заварушками. О «Рушазе» сообщали в разы реже, но только в самых черных и кровавых тонах. Поэтому десять минут назад однокурсники провожали нас с сочувствием и жалостью, сочтя фактически смертниками.

Абсолютно уверена: отец никогда бы не наказал меня отправкой на «Рушаз». Ведь это риск потери, на которую он ни при каком варианте не согласился бы. А вот заказчика и непосредственно исполнителя, изменившего мне конечное место стажировки, отец найдет и накажет самым жестоким образом. Виновным можно лишь посочувствовать.

Из горьких мыслей меня вырвал незнакомый парень, не из нашей академии. Здоровый, широкоплечий, сероглазый блондин весьма симпатичной наружности. Закинув свой рюкзак на койку над моей, оперся на нее ладонями и, с высоты своего двухметрового роста, демонстративно осмотрев меня, выдал с улыбкой: