Попробую выкарабкаться и поползти по траве, силы иссякнут до первого дерева. Рискну? Не рискну.

Я рискнул и добрался до первого дерева. Рискнул подняться на ноги. Мутило так, что пропало понимание, голова кружится или я разворачиваюсь поочередно ко всем сторонам света. В краю березового сока.

Сердце билось ровнее.

Дауншифтеров давно нет. Есть хатаскрайники. Они пережидают конец света на игровых форумах, на трех сотках с домиком и огородом.

Футболка прилипла к коже. Джинсы прилипли к коже. Перед операцией одежду режут ножницами со скошенным концом.

Я снова переместился в палатку и укрылся в спальнике. Хватит маневров на сегодня. Сегодня началось вчера. День такой долгий, что кончился счёт. Сутки прочь с момента, как Зарема выбросила в траву ключи от дома, обрывая связи. И дотошный брюнет повез нас в Набережные Моркваши.

Молнию не застегнуть, такого напряжения не выдержу.

Туннель, колодец, воронка. Стенки так опухли, что глотка сузилась, будто шею затянули петлей.

Живой? Слава пролетарскому Аллаху. Лоб не такой горячий, вовремя температуру сбили. Как горло? Болит? Ничего, у меня есть оружие. Настоящее, не то что танк «Армата».

По привычке смахнул пот со лба. И еще раз — убедиться, что лоб горячий, как горшочек из духовки. Горшочек, не вари.

Что хотите со мной делайте, а без антибиотиков не уйду. С места не сдвинете. Так и сказала. Поломались и продали. И не то чтобы жалость взяла, их не разжалобишь. Скрипт такой. Потомить маленько и закрыть глаза на правила.

Держи. И водичка.

Кошелька с курткой мне теперь не видать. Зато газовая плитка в рюкзаке. Можно толкнуть в барахолку. Или в электричке. Полезнее наушников будет. Предложить товар и назвать цену — не навязывая, без маркетинговых приёмчиков из серии «вы наш новый любимый клиент» и «скидки в честь расширения». Кругозор свой расширьте. Забейте в поисковик, чем известно Астапово.

На антибиотиках, конечно, спекулируют по-черному. Звучит дико, а в советские годы мы Японии прививку от полиомиелита поставляли. Как фарма с тех пор деградировала! Япония в двадцать втором веке живет, а мы в девятнадцатый откатились. Скоро крепостное право вернут такими темпами. Впрочем, Японию не перехваливаю. Там тоже много отупляющего труда и мало развивающего досуга.

Отстаньте от меня, пожалуйста. Исчезните с радаров. Заберите с собой Японию, и крепостное право, и прививки. Оставьте эскалатор пустым и вырубите все объявления и рекламу.

Как я умаялась. Ч то-то понадобится — толкай в бок, не стесняйся. Прилягу рядом. Баю-баюшки-баю, слава маю, октябрю.

11

Сначала меня разбудили птицы. Они истошно кричали и перебивали друг друга.

Затем сон прервала сирена. Где-то вдалеке загудел поезд. Мне представился полный состав новобранцев, натянуто беспечных.

В третий раз я проснулся окончательно. Во рту словно плесень завелась, пока я беспамятствовал. Горло, к большому удивлению, перестало болеть.

За пределами палатки шла жизнь. Что-то шуршало, что-то лязгало. Я мог выжидать, но тело противилось. Оно нуждалось в воде и в движении.

— Ты как?

Зарема готовила на газовой плитке. Благодушная, свежая, с волосами, заколотыми крабиком.

— Какой сегодня день?

— Понедельник.

В субботу мы выехали и нарвались на господина из Лемешек. В воскресенье я отключился. В понедельник Валентин не выйдет на работу. Не вышел.

— У тебя волосы чистые, — заметил я.

— Спасибо за комплимент.

Так как я не сводил взгляда с Заремы, она пояснила:

— Помыла голову в Твери. И привезла оттуда сухой шампунь.

В ее голосе не было враждебности.

— Тебе тоже нужен?

Я провел пальцами по своим лохмам.

— Не надо. Мне и мокрый не поможет.

Из Твери, кроме сухого шампуня, Зарема пригнала пятилитровый баллон с водой и антибиотики.

Короче, нашли меня в бреду и запихнули в пасть таблетку.

Я умылся, ополоснул рот и умял полную пластиковую тарелку гречневой каши с фасолью. Острая паста, которой обильно сдобрила свою порцию Зарема, меня не то чтобы прельстила. Тогда она предложила острую пасту с соевым соусом. Такое упорство в попытках разнообразить мой рацион заслуживало уважения.

— Благодарю, но в еде я консерватор, — произнес я. — Мой девиз: питайся плохо и традиционно. Если в меню будет «Доширак» и куча незнакомых блюд, выберу «Доширак».

Зарема закатила глаза.

— Может, не заразилась от тебя лишь потому, что ем острое.

После завтрака я все-таки почистил голову сухим шампунем и расчесал волосы. До вечера сойдет, за неимением альтернативы. Вот бы еще сухой душ изобрели. Где раздеваться не надо.

— Прежде чем поедем, — сказал я, — проясним одну вещь. Только пойми меня правильно.