Себастьян задёргивает шторы и возвращается в своё кресло, напоминающее трон.

— Я сомневаюсь, — он протягивает руку, словно рассматривая свои ногти. — Раньше они никогда не пытались. К тому же, мой отец знаком со всеми нужными людьми в нужных местах. Он занимается этим уже много лет.

— Похищает женщин?

Себастьян моргает, в его позе нет ни капли раскаяния или стыда.

— Да, хотя я бы поспорил с тем, что нельзя украсть то, что принадлежит тебе, а ты принадлежишь мне, Мия. Но мы никогда не похищали кого-то так близко от дома. В этом есть что-то дерзкое, тебе не кажется? Захватывающее.

— Мои родители не сдадутся. Они будут продолжать искать меня. — Я продолжаю двигаться боком, прижимаясь спиной к стене, медленно продвигаясь обратно к двери.

— Я знаю.

— А что насчёт Рокси?

Он хмурится, между его бровями появляется морщинка, и прядь его идеально ухоженных волос выбивается из причёски.

— А что с ней?

— Что ты собираешься рассказать ей обо мне?

— Зачем мне ей что-то рассказывать? Я же говорил тебе, она несущественна.

— Несущественна?

— Нет необходимости повторять то, что я уже сказал, Мия.

По какой-то причине, когда он называет меня по имени, это звучит более жестоко, чем когда он называл меня своей «певчей птичкой». Это напоминает мне о том, кто я есть на самом деле, а не о том, кем он хочет меня видеть.

— И тебе лучше прямо сейчас выбросить из головы мысли о побеге. — Он кивает в сторону двери. — Есть только один ключ, и он у меня. — Он дёргает за цепочку на шее, и из-под рубашки выглядывает ключ. — Видишь? — Я жадно слежу за ключом глазами. — Я буду рад, если ты попытаешься и посмотришь, сможешь ли ты его достать. — Он раскачивает его взад-вперёд. — Давай, моя милая певчая птичка. Он прямо здесь. Всё, что тебе нужно сделать, это взять его.

Не дав ему возможности подготовиться, я бросаюсь на него, словно торнадо из кулаков и ярости. Он поднимается мне навстречу и смеётся, когда я наношу удары. Я бью, пинаюсь и извиваюсь, пока он не обхватывает меня руками, крепко прижимая к себе, словно напоминая, что я ему не ровня. Его сердцебиение гулко бьётся и вибрирует во мне.

— Тебе нравится? — Спрашивает он, тяжело дыша мне в ухо. Его язык скользит по моей шее, и он издаёт стон. — Потому что я точно хочу этого. — Он усмехается, когда я пытаюсь сопротивляться, и снова лижет меня. — Ты такая вкусная, моя сладкая певчая птичка. Такая моя. Такая невинная. Ты знала, что это я сказал Райкеру не причинять тебе вреда? Он сказал тебе об этом? Ты знала, что именно я дал ему правила твоего обучения?

Я отчаянно пытаюсь вырваться из его объятий, но чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее он сжимает меня.

— Ты можешь подумать, что это из-за того, что я не хочу причинять тебе боль, — его голос становится зловещим шёпотом, — но ты ошибаешься.

Я пытаюсь высвободить локоть и ударить его в бок, но он отклоняется, все ещё крепко удерживая меня.

— Продолжай сопротивляться. Мне это нравится, — он холодно смеётся. — Но я сказал ему все это только для того, чтобы он не причинил тебе боль. На меня эти правила не распространяются. Я могу делать все, что захочу, потому что ты моя. Твоя боль — моя. Твоё тело — моё. Ты. Вся. Моя.

Он отпускает меня, отталкивая, и я, спотыкаясь, падаю на пол, протягивая руки, чтобы смягчить падение.

— А теперь, — он подходит ко мне, — давай посмотрим, были ли тренировки Райкера такими же бесполезными, как и он сам. — Теперь он стоит прямо надо мной, его льдисто-голубые глаза сверлят мои. — Не говори ни слова.

ГЛАВА 2

МИЯ

Я понимаю, что должна действовать, но слова, которые он произнёс ранее, словно поглощают меня: «давай посмотрим, были ли тренировки Райкера столь же бесполезными, как и он сам». Он был…

— Ты сказал «были» — заикаюсь я, когда он нависает надо мной.

— Нет, я сказал не говори ни слова, — рычит он.

— Но, когда ты говорил о Райкере, ты сказал в прошедшем времени. Ты сказал, что он был бесполезен.

Он качает головой, и в его глазах мелькает раздражение.

— И, очевидно, я был прав. Он был бесполезен. Его обучение было напрасным. Иначе ты бы стояла на коленях, а не распускала язык.

— С ним всё в порядке? Я не… — Я тревожно прикусываю нижнюю губу. — Я не…

— Ты не… что? Не причинила ему вреда? Конечно, ты, чёрт возьми, причинила ему вред. Именно это и происходит, когда ты вонзаешь в кого-то нож.

— Но с ним всё в порядке? Я имею в виду, сейчас.

— Хватит! — Его голос проникает в самое сердце. В нем звучит такая властность и страх, что я замолкаю, и мои глаза наполняются слезами, когда я смотрю на него снизу вверх. Он глубоко вдыхает через нос, закрывает глаза и успокаивается, затем поворачивает шею из стороны в сторону, словно разминая мышцы. Когда он снова открывает глаза, то прищуривается, глядя на меня, и я дрожу под его взглядом. — Хватит, — повторяет он, но на этот раз уже спокойнее. Присев на корточки, он заглядывает мне в глаза и протягивает руку, чтобы смахнуть слезу.