Усевшись за столик, я почтительно обратился к нему:

— Господин Хо!

А он молча протянул мне денежный чек. Я взял и только собрался повнимательнее рассмотреть, как к нам подошёл официант, и господин Хо выхватил у меня чек и засунул его мне в карман рубашки. Я не успел разглядеть, что там было написано. Потом он мне сказал:

— Приходи в нашу компанию, мы будем так-то и так-то тебя продвигать.

Я даже охнул. А сам в это время лихорадочно вспоминал, сколько нулей мелькнуло после единицы в чеке, который я не успел рассмотреть. Помню, я тогда заказал себе апельсинового сока, а он — чашку кофе. Потом я сказал, что мне надо в туалет. Добравшись до туалета, я заперся в кабинке и вытащил из кармана чек. Десять, сто, тысяча, десять тысяч, сто тысяч… Как много нулей! Это же сто тысяч! Я безумно обрадовался: у меня теперь есть сто тысяч! Когда я вернулся за столик, господин Хо сказал мне, чтобы я хорошенько обдумал его предложение. Я говорю:

— Ладно.

Вернувшись в фирму, я рассказал своему коллеге Вилли Чану, что виделся с Леонардом Хо. Тот спрашивает:

— Ну и как?

Я рассказал, что Леонард Хо дал мне чек на сто тысяч долларов. Вилли посмотрел чек и говорит:

— Здесь не сто тысяч, а миллион.

Вау… Я чуть с ума не сошёл от счастья!

Я пошёл к директору нашей фирмы, режиссёру Ло Вэю, и рассказал ему о своей встрече с Леонардом Хо. Он тоже поинтересовался, чем всё закончилось, и я сказал, что мне дали чек на миллион долларов. Ло Вэй говорит:

— Ну и что такого? Я могу хоть сейчас открыть для тебя счёт в банке.

Для начала положу туда двадцать тысяч, за два года у тебя набежит ещё десять тысяч процентами, а через несколько лет там уже будет миллион.

— О, ну хорошо, — ответил я.

В то время я на постоянной основе работал на Ло Вэя, и мне было неудобно уйти из его фирмы. Я взял чек и пошёл искать лавку, где мне сделали бы с него копию. Сделав несколько копий на память для себя и для друзей, я попросил Вилли Чана вернуть чек Леонарду Хо — самому мне было неловко с ним видеться. Друзья надо мной посмеивались: «Чёрт возьми, да потрать ты эти деньги, всё равно же никакого контракта он с тобой не заключал, так что это просто наличные деньги, никто на тебя в суд не подаст!». Но я отвечал, что не могу так поступить, это будет нечестно. Отец учил меня, что в любом деле нужно в первую очередь действовать по совести.

Не прошло и недели, как Леонард Хо снова пригласил меня на встречу:

— Мы ведь не сказали, что миллион — это ваш гонорар, то был лишь задаток.

— Как?!

— Ну да, а если вы согласитесь сниматься у нас, ваш гонорар составит два миллиона.

Названная цифра повергла меня в шок. Но для того, чтобы с ними сотрудничать, мне пришлось бы расторгнуть договор с нынешней фирмой, эта мысль не давала мне покоя, и я даже не знал, с кем мне посоветоваться. Я решил обсудить этот вопрос с Чарли Чином[118] и Эриком Цаном, с которыми был очень дружен. Они за меня стояли горой и очень помогли мне в этом деле, взяв на себя коммерческие вопросы, в которых я совершенно ничего не смыслил. Чарли Чин был в то время известнейшим актёром, исполнявшим второстепенные роли, и гонорар его составлял около ста тысяч долларов. Когда он услышал про миллион, он обалдел:

— Чёрт возьми, это же в десять раз больше, чем получаю я! И это ещё только задаток! Поверь моему опыту, актёру нечасто выпадает такой шанс. Сейчас ты знаменит, но неизвестно, что будет завтра. Не упускай эту возможность и извлеки из неё максимум пользы для себя. Вот что, сегодня вечером подумай хорошенько, сколько денег ты хочешь получать, а завтра утром скажешь мне, я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе договориться.

В тот момент я работал над очередным фильмом и на следующий день в шесть утра должен был отправляться на съёмки, однако ночью мне не спалось. Я был совсем молоденький и даже мечтать не смел о таком повороте событий, потому пребывал в смятении, но в то же время был радостно взволнован и полон восторженных чувств. Наутро я встал и пошёл в уборную. Там, глядя на себя в зеркало, я сказал себе: подумать только, мне предлагают два миллиона долларов… Я задумался. Не знаю, сколько времени я провёл, погрузившись в раздумья, однако размышления мои были прерваны внезапным звонком в дверь. Было шесть часов утра. На пороге стоял Чарли Чин.

— Ты что, не ложился?

— Я всю ночь думал.

— Ну так говори скорее, сколько?

— Мне было бы достаточно пяти миллионов.

— Отлично!

Так знаменитый Чарли Чин стал моим первым «агентом», мы с ним вместе пришли к Леонарду Хо, они условились, что мой первый гонорар составит 2,4 миллиона. Каждый день съёмки начинались в шесть часов утра, я сам работал над сценарием, был режиссёром и исполнял главную роль в фильме. Нагрузки были колоссальные. А в конце тяжёлого рабочего дня меня ещё и потащили в гостиницу к господину Хо, и там мы разговаривали, разговаривали… Наконец, совершенно обессилев, я сдался: ладно, ладно, давайте я подпишу. После этого Леонард Хо улетел в Гонконг, меня уже никто не стеснял, и по окончании рабочего дня я мог отдохнуть и расслабиться. Прошло две недели. Я всё ещё находился со съёмочной группой на Тайване. Однажды, вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что все окна в моём номере перебиты. Это было дело рук головорезов, нанятых Ло Вэем, а его жена накинулась на меня с упрёками: «И это после всего того, что мы для тебя сделали! Кто вытащил тебя из Австралии? Ты был никому не нужен, а мы дали тебе шанс! И ты теперь так с нами поступаешь!». Мне было очень стыдно, от расстройства я всё время плакал, чувствовал себя предателем, а потом через Эрика Цана передал Леонарду Хо: «Можете подавать на меня в суд, но 2,4 млн я вам возвращаю, они мне не нужны».

Только когда я узнал о том, что Ло Вэй исправил цифры в моём контракте и теперь заставлял меня выплатить ему 10 млн неустойки, я понял, что он вовсе не такой, каким я его себе представлял. Я был в бешенстве, окончательно порвал с его фирмой и стал сотрудничать с кинокомпанией «Голден Харвест». Мой гонорар за первый фильм, «Молодой мастер», составил 4,8 млн долларов. Видите, как везёт дуракам! Я отказался от миллиона, потом — от 2,4 млн, а потом получил 4,8 млн, то есть практически столько, сколько и хотел изначально».

Джеки Чан, которому повезло благодаря наивной глупости, на мой взгляд, являет собой самую наглядную иллюстрацию выражения «Великая мудрость под маской глупости».

В МИРЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ МЕСТА БЕЗРАЗЛИЧИЮ

«В юности я был очень беден, у меня даже не было приличной одёжки. Однажды на улице святой отец раздавал одежду нищим, а я наблюдал за ним издалека и думал, как было бы здорово надеть что-нибудь из той одежды. Я отстоял очередь и, получив свою одёжку, поблагодарил святого отца. Тот ответил: