На следующий день он пришел с аккуратной стрижкой и гладко выбритым лицом. Прыщи, кстати, к тому моменту как-то совсем сошли. Ксюша оглядела его, одобрительно кивнула и сказала: «А теперь худей. И качайся».

Он и это сделал! На то, чтобы привести в порядок фигуру, ушел год. Мать поначалу ахала, что ребенок ничего не ест, но отец поддержал — правда, только словом. На деле же отказаться от жареной картошечки, пирогов и эскалопов батя не смог. Но всячески поддерживал сына. А Тим ел вареные яйца, творог и отварное мясо. Пил кефир с клетчаткой и уничтожал в промышленных масштабах всякую зелень. И впахивал по два часа три раза в неделю в зале.

Он помнил тот день, когда вдруг осознал все полноту произошедших с ним изменений. Когда какая-то девчонка на улице — немного нетрезвая, симпатичная и чуть старше его, крикнула ему: «Эй, красавчик, твоей маме невестка не нужна?». Тимофей сначала даже не поверил, что это ему. Дома долго разглядывал себя в зеркале. Хоть убей, не видел он там, в зеркале, того, кого можно было назвать красавчиком. Так, обыкновенный. Но фигура и правда… Небо и земля с тем, что было. И он спросил у Ксюши на следующий день: «Ну что, я сдал зачет?».

Она посмотрела на него спокойно. Шел уже четвертый курс. Ксюша состригла свои длинные волосы до каре, от чего Тим страдал почти месяц. Но вообще он как-то немного привык уже к ее красоте. И к тому, как сам на нее реагирует.

— Сдал, — невозмутимо кивнула она.

И тут Тим с неизвестно откуда взявшейся наглостью сказал:

— А ты когда мне дашь?

Сказал и похолодел. Внутри кто-то панически орал: «Нет-нет, сделай вид, что ты не расслышала! Я этого не говорил!». А Ксюша тряхнула волосами и огорошила его.

— Дам после свадьбы.

Она дразнила его. После того, как перестала поддевать по поводу лишнего веса, стала троллить его на тему того, какой он завидный жених — ну а как же, столичный мальчик, коренной питерец, лакомый кусочек. Но у Тимофея, наверное, уже выработался какой-то иммунитет к ее шпилькам. А эти ее слова он воспринял иначе.

— Берешь на «слабо»?

— Мы, провинциалки, мечтаем выйти замуж за коренного.

К четвертому курсу Тимофей уже второй год работал на позиции джуниора с перспективой после получения диплома выйти на миддла. И свои деньги у него были. Поэтому на следующий же день Тимофей на большой перемене отвел Ксюшу в сторону и, сцепив зубы, чтобы не так волноваться, молча вытащил из кармана и протянул ей красную коробочку.

— Что это?

— Выходи за меня.

Он до сих пор помнил то выражение искреннего недоумения на ее лице. Как у нее приоткрылись губы и распахнулись широко глаза.

— Тим… я… я же пошутила… — а потом вдруг как-то коротко то ли вздохнула, то ли кашлянула. И внезапно добавила: — Я тебе и так дам.

У него от этих слов закружилась голова. И от того, как она на него смотрела. Ксюша так на него раньше никогда не смотрела. Так, будто он и в самом деле что-то из себя представляет, что значит что-то для нее, а не пустое место.

Они так и застыли молча. Тимофей смотрел на Ксюшу, а она смотрела на красную коробочку в его руке. Пока кто-то из одногруппников не окликнул их. Громко. Тим вздрогнул и обернулся. И не увидел, а почувствовал, как коробочку вытянули из его пальцев.

Он несколько дней просто обморочно переваривал тот факт, что… Тимофей даже не мог сформулировать толком то, что произошло! Ксюша взяла кольцо. Ксюша носит это кольцо! Скромное, тонкое, с маленьким камушком. Но все его попытки поговорить были безуспешными, Ксюша отмахивалась, говорила: «Потом», «Я не готова», «Не торопи меня». Но Тимофей уже не мог ждать. Не в принятом кольце было дело. А, пожалуй, в ее взгляде тогда. Тим вдруг почувствовал какую-то уверенность. Или намек на нее.

— Ксюш, я хочу тебя с родителями познакомить. Тебе на следующей неделе удобно?

Он поймал ее в переходе между корпусами. В огромное окно било апрельское яркое солнце. Ксюша смотрела на него молча, и глаза ее сейчас были яркие. Серо-зеленые.

— Слушай, — она наклонила голову и посмотрела на него искоса. — А у вас же дача есть?

— Есть, — Тим слегка оторопел от такой резкой смены темы разговора.

— А твои родители там часто бывают?

— Ну… Уже тепло. Они теперь каждые выходные там.

— И на ночь там остаются?

— Да. На все выходные остаются.

— Тогда я приду в субботу.

— Так родителей же не будет!

— Именно поэтому.

Он тупил реально пару минут, наверное. Потом понял. Щеки вспыхнули — от стыда за свою тупость. И от предвкушения.

— Хорошо, — кое-как просипел он. — Я скину тебе адрес.

Он так волновался, что в субботу с утра мама обеспокоилась, не заболел ли ее дорогой сын, и не стоит ли им остаться, чтобы выхаживать больного. Ну, по крайней мере, ей остаться. А глава семейства может ехать на дачу один.