— Буду краток! Я продал телеканал!

Он хотел сказать что-то ещё, но в зале поднялся такой шум, что пришлось делать паузу. Лишь когда народ немного успокоился, Степан Савельевич продолжил:

— И я хочу представить вам новых хозяев канала! Прошу любить и жаловать: Орешкин Григорий Родионович и Воронов Игорь Васильевич!

В этот раз шума не было — народ в зале пытался перевалить информацию. И лишь один мужик встал с места и возмущённо сказал:

— Как же так, Стёпа?

Судя по панибратскому тому и тому, что недовольный мужик был примерно одного возраста с Пономарёвым, это, видимо, и был тот самый журналист, который уломал в своё время Степана Савельевича вложиться в телеканал.

— Это бизнес! — отрезал Пономарёв. — Отныне каналом будут руководить эти господа — его хозяева.

И тут всех снова прорвало. Шум поднялся такой, что стало ясно: сами они не успокоятся. Я при помощи выученного ещё в академии заклятия усилил голос и рявкнул:

— Попрошу тишины!

Рявкнул так, кто многие невольно уши закрыли, и, разумеется, все замолчали. Немного понизив мощь голоса, я продолжил:

— Ничего страшного не произошло! Наоборот, канал теперь будет развиваться ещё сильнее, что в полной мере оценят те, кто останется на нём работать. Генеральным директором будет Григорий Родионович, и он планирует заниматься этим серьёзно. Что касается меня, я буду с сегодняшнего дня определять политику канала. Как вы, наверное, уже догадались, она сильно поменяется. Если в двух словах: будете хватить действующего губернатора, а о его конкуренте говорить только правду. А какая там правда, вы и без меня хорошо знаете.

Я сделал паузу и оглядел своих новых сотрудников. Подавляющее большинство из них были расстроены, что не удивительно. Выцепил взглядом среди них того парня, который делал репортаж о заводе и брал у меня интервью. Он был не расстроен — он был напуган. Как и журналист, что с радостью поливал грязью и меня, и Коростылёва. Не скрою, смотреть на их лица было приятно.

А ещё я заметил, что Пономарёва уже в помещении нет — ушёл, не попрощавшись. Видимо, бежал уже со всех ног к машине. Да и невелика потеря, не особо-то и хотелось с ним прощаться.

— А я не буду хвалить губернатора! — неожиданно заявил один из ведущих новостей, после чего поднялся с кресла и с вызовом сложил руки на груди.

— И я не буду! — заявил ещё какой-то мужик и тоже встал.

Видимо, они рассчитывали, что их поддержат остальные, но желающих терять работу не нашлось.

— Ну, не хотите хвалить, не хватите, — совершенно спокойно произнёс Орешкин. — Никто не собирается никого заставлять. Что-то не нравится — свободны! Походите, поищите работу, наверное, сейчас очень много вакансий в вашей области.

Сотрудники телеканала иронию Гриши не оценили, нахмурились, но ничего не сказали — видимо, не очень было с вакансиями на рынке. Все стояли и ждали, что же им ещё скажут. И лишь двое, выступившие против новых правил, направились к выходу — молодцы, поняли, что теперь их здесь уже никто не оставит.

— Но вы пока не спешите уходить! — обратился я к ним. — Через два часа пойдёте.

— Как это? — растерянно спросил ведущий новостей.

— Так это. В наших коммерческих интересах информация о смене владельцев не должна выйти за пределы этого зала в течение двух часов. Поэтому вам придётся здесь немного посидеть. Уж прошу нас простить на неудобство. Сейчас к вам спустятся официанты из ресторана, вы сможете заказать у них любые безалкогольные напитки. Разумеется, за нас счёт. И будьте добры, все, у кого есть спутниковые телефоны, сдайте их на это время.

— А если я не сдам?! — с вызовом спросил ведущий.

— Отберём, — ответил я. — И сразу предупреждаю: можете потом хоть в суд подавать, хоть заявление в полицию писать, хоть идти к доктору побои фиксировать — вообще плевать. Никто в течение двух часов из этого зала не выйдет!

После этих моих слов мужик сразу поник — видимо, понял, что про побои я не пошутил, но для сохранения лица всё же пробурчал:

— А если кто-то захочет в туалет?

— Выйдет в сопровождении сотрудника охраны, — ответил я. — Сдайте телефоны!

Сказав это, я развернулся и пошёл к выходу, Орешкин и Влад направились за мной. Артём Иванович наш уход воспринял как команду, по которой вся власть в этом помещении переходит к нему, и занялся сотрудниками телеканала.

— Ну что, друзья мои! — заявил Орешкин, едва мы покинули конференц-зал. — Вроде неплохо прошло. И я прямо чувствую, как мне хочется работать. Предлагаю это дело отметить!

— Что именно отметить? — уточнил я. — То, что тебе хочется работать?

— То, что мы приняли телеканал!

— А как насчёт отметить это ударной работой?

— Гарик, ты смеёшься? — возмутился Гриша. — Ну по бокалу шампанского же можно? Тем более даже идти никуда не надо, у нас тут свой ресторан под боком есть.

— Не у нас, а у твоего отца, — заметил я.

— Ну вот что ты к мелким деталям цепляешься.

— Не пойдём мы сейчас сидеть в этом ресторане, — сказал я.

— Ладно, тогда пойдём в мой новый кабинет сидеть. Туда из ресторана закажем пожрать и шампанского, — предложил Орешкин.