— Пришла посмотреть, не сдохнул ли я? — шаркая ногами в тапочках, подхожу ближе. Мы с ней выглядим такими разными. Я в этом домашнем спортивном костюме, с торчащими в разные стороны волосы, и тапках, и она, будто собралась в офис на заседание. Как несуразно мы бы смотрелись вместе со стороны.

— Русик, какой ты грубый, — мурлыкает Ева. И снова этот взгляд, которым она пытается показать, что нам суждено быть вместе. И как бы говорит — я не привыкла к отказам. Забавно, но ведь и я не привык, когда что-то делается не так, как мне надо.

— При виде тебя, мои хорошие манеры отключаются.

— А я тебе принесла, — она машет перед моим носом пакетом из аптеки. Затем начинает спешно разуваться, как будто я ее приглашал.

— Оставь себе, у меня своего добра хватает.

— Я пришла тебя полечить, — улыбается Ева и тянется ко мне, словно мы с ней любовники. Вот-вот еще на плечи повиснет, но я вовремя отступаюсь.

— Меня моя девушка будет лечить, — холодно отрезаю, привалившись спиной к стене. В глазах у Евы все меркнет. Она как-то моментально блеклой становиться, правда это лишь на мгновение, уже через секунду, Архангельская сглатывает и сжимает кулаки. Бесится.

— Ты серьезно, Соболев? Ну ладно, мы все поржали тогда, как она тебе отвесила леща, но это же интрижка.

— Нет, Ева, это не интрижка.

— Скажи еще, что ты влюбился в нее, — фраза звучит так ядовито, что даже воздух вокруг нас будто сгущается и его становится чертовски мало.

— А почему нет? — жму плечами, а у самого перед глазами, почему-то мелькает Кристина в этом своем черном платье на дискотеке. И то, как она губу закусывает, как смеется. Чем больше я о ней думаю, тем яснее свожусь к мысли, что нам надо переспать. Разок. И тогда отпустит. Я же не могу не взять то, что просится ко мне в руки, правильно? Еве об этом, конечно, знать не обязательно. Пусть думает, что у нас любовь и бабочки.

— Руслан, ты хоть знаешь из какой она семьи?

Меня ее вопрос напрягает, и это не потому, что я не знаю, а потому что Ева знает. Значит, она уже успела пробить биографию Кристины и может сделать что-то такое, гаденькое, что отразится на нас с Ивлевой обоих. Так дело не пойдет.

— Тебя это не касается, Архангельская, — мой тон звучит грубее, с намеком, что пора бы закрыть разговор.

— Ты знаешь, где работает ее отец? — не унимается она.

— Ева, сбавь тормоза, пока я не зашил твой рот веревкой, — кажется, болезнь дает о себе знать, я завожусь с пол оборота.

— Она тебя не стоит! — повышает голос девчонка.

— Она не вещь, — рублю я. — Чтобы что-то стоить.

— У вас ничего нет, это же и дураку понятно. И я дорогой мой, не слепая. Пойми уже, я сотру ее в порошок, если ты не отступишь, — выплевывает Архангельская. Я прекрасно знаю этот нездоровый блеск в ее глазах. Понятия «нет» для Евы не существует, она прет не хуже танка и готова сотворить что-то безумное, если ей этого захочется. Раньше и я был таким — психом, без правил и запретов. Только я вырос, поумнел, а Ева — она как была дурой, так и осталась. Ее место точно не в кресле компании, и уж подавно не рядом со мной.

Архангельская разворачивается на каблуках, и уже в двух шагах от того, чтобы покинуть холл, как я догоняю ее. Дергаю за локоть, не знаю, что со мной, но в груди прямо долбит тот бунтарь из детства. Прошлый я ненавидел, когда угрожают близким, посягают на мою собственность. Может Кристина и не моя собственность, однако мои враги не посмеют ее тронуть.

Припечатывают спиной к стене Еву, а сам сжимаю, не сильно, лишь слегка, пальцами ее горло. Больше для эффекта, конечно, чем серьзно. Она не ерзает даже, затаилась вся как мышка. Наклоняюсь ближе, и шепчу ей на ухо грозным тоном.

— Только попробуй ее тронуть, и я перестану быть хорошим мальчиком, поняла?

Замечаю хитрую улыбку, притаившуюся на ее губах.

— Такой ты мне нравишься больше, — хихикнув, отвечает Ева.

— Обидно, но ты мне любой не нравишься, представляешь, — усмехнувшись, на ее лад произношу.

Входная дверь открывается, мне приходится отпустить Архангельскую и вообще отойти на пару шагов. Делаю пару коротких вдохов, приходя в себя.

А там, в проеме Крис, опасливо смотрит то на меня, то на Еву. Ее взгляд ощущается как касание осеннего ветра, вроде он колючий, а вроде и есть в нем что-то приятно-теплое. Он остужает мой пыл, утихомиривает внутреннего зверя.

— Какая идиллия, — хмыкает Архангельская, и, бросив пакет на пол, выбегает прочь из моего дома. И, слава богу, иначе я бы еще чего гадкого отвесил ей. Особенно после угроз, брошенных в адрес Кристины. Не переношу такое.

— Я вам помешала? — откашлявшись, произносит Лисица, переступив наконец-то порог дома. Вижу, что она какая-то, будто себя третьей лишней почувствовала. И мне где-то даже приятно получать подобную реакцию.

— Не говори ерунды, — вытаскиваю с тумбы тапочки и ставлю напротив Кристины. — Единственная девушка, кого я жду уже битый час — ты. Остальные здесь — мусор. А мусор принято выбрасывать, пока не затухло.