Моя Лерка никогда не танцевала так, как Даша. Они разные. Раньше, мне казалось, что приемная сестра пытается занять место моей родной сестры. Но сегодня, когда я находился вместе с ней на сцене, окончательно понял – Дашка изначально не могла быть моей сестрой.

Лера плохо танцевала, у нее не получилось многое, что греха таить, в ней не было ни грации, ни легкости. И как бы сильно они с матерью не пытались извернуться, уходить с головой в идиотские тренировки, Лерка не парила птицей. А Дашку балет принял с первого дня. Она может и сама не замечала, но даже простой взмах руки, у нее выходил настолько легко, невесомо, словно она рождена для этого танца.

Жаль, что я этого не заметил раньше.

– Глеб, – Даша вырывает меня из пучины дум. Она подходит ближе, берет меня за руку, но при этом держится будто на расстоянии. – Спасибо. Знаешь, пока я танцевала, ни разу не подумала о ноге или… твоей маме. Не помню, когда последний раз отдавалась танцу.

– Я буду всегда приходить к тебе, – наклонюсь к Дашке, касаюсь ее лба своим, отчего наше дыхание закручивается вихрем, сплетаясь воедино. – Я буду приносить тебе самые большие букеты цветов.

– Жаль, что все сложилось так, – ее реплика режет слух, она звучит настолько обреченно, словно нас столкнули с обрыва.

– О чем ты?

– Может, прогуляемся? – Дашка отстраняется, улыбка на ее лице выглядит больно натянутой. Но я не рискую отказаться.

– Все что пожелаете, моя госпожа. Нет, не так, моя Прима, – я делаю выпад, будто мы в средневековье, где принято кланяться перед знатными особами. Затем ухожу, дав возможность, Даше переодеться.

А когда она выходит, мы идем гулять. На улице срывается первый снег, что крайне необычно для октября в наших краях. Он красиво парит в воздухе, особенно в местах, освещенных фонарями. Эти маленькие шестилучевые снежинки создают романтизм прогулке.

Я беру Дашу за руку, иногда приобнимаю, а иногда она совсем как ребенок, запрыгивает на бордюр, пытаясь сохранить равновесие. Хотя как пытаясь? У нее идеально выходит. Даже красиво. Я снова любуюсь. Пожалуй, мне не хватит целой жизни, чтобы любить эту девушку.

У нас все должно сложится. А если нет, то я буду бороться.

До последнего вздоха. Обещаю.

Примечание: Хитон – свободное платье, которое бывает разной длины и фасона.

___ Дорогие читатели! Спасибо большое за ваши комментарии к книге, я все читаю, но пока не успеваю отвечать. Мы с редакцией как обычно готовим новые книги к печати, на это уходит очень много времени. Прошу вас не обижаться и если что, заглядывать ко мне на канал в телегу, там я стараюсь отвечать всем. Еще раз спасибо за поддержку! На этой неделе мы скорее всего зафиналим историю.)

На следующий день я встаю поздно. Впервые за неделю хоть поспал нормально, перестал терзаться, решил, что у нас с Дашкой наконец-то все налаживается. Да и вечером, когда мы пришли домой, так долго целовались у дверей ее спальни. Я даже невольно скользнул ей под кофту, и чуть не добрался до застежки бюстгальтера. Честно сказать, мое терпение дает сбой. Уж больно наши поцелуи возбуждают. Вовремя остановился, да и Даша сразу оттолкнула меня.

Правда, она посмотрела с таким надрывом, что я невольно отшатнулся. Неужели слишком тороплю события? Сказать по правде, обычно с девушками у нас происходил секс довольно быстро: одно, максимум два свидания и готово. Я как-то привык к такому, а тут постоянно кажется, что если пойду дальше, оттолкну Дашку, отверну от себя. Поэтому и жду, не давлю на нее. В конце концов, без секса еще никто не умирал.

На этой ноте мы расходимся по комнатам, а уже на следующий день, происходит то, что вводит меня в шок. Нет, шок это даже еще тихо сказано.

Я принимаю душ, одеваюсь и выхожу на кухню. Успеваю сварганить нам два омлета, и сделать кофе.

– Даш! – кричу ей, словно порядочная женушка. Сам от себя поражаюсь, но мне нравится происходящее, нравится заботиться об этой девушке. Рядом с ней я меняюсь.

Когда Дашка не отвечает, иду сам к ней. Тихонько стучу, один, два, три раза, а не получив ответа, нагло поворачиваю ручку. “Вот же соня”, – думаю про себя. Вот только в комнате никого. Кровать заправлена, в открытом ящике, в котором до этого висели вещи - пусто. И я уже планирую набрать Даше, почему-то на сердце сразу становится неспокойно от увиденного, но на ее кровати замечаю записку.

Беру клочок бумаги, где-то в глубине души мне не хочется его разворачивать. Это вроде дурного предчувствия, несмотря на то, что я в такие штуки в принципе не верю. Ровным почерком, а Дашкин почерк я узнаю из тысячи, она пишет обратным наклоном, там строки, адресованные мне.

“Глеб, наверное, мне не стоило так вероломно врываться в твое прошлое… Но мама настояла и рассказала про Леру. А еще она показала ту записку, где ты признаешься в своих чувствах. Если бы я только знала, как тяжело тебе находится рядом со мной, видеть меня на сцене, в собственном доме, рядом с твоей мамой, я бы, наверное, сбежала.

Ты подарил мне надежду, ощущение значимости. Никто и никогда не делал для меня и половины того, что сделал ты. Я поняла, что люблю тебя. Полюбила с детства, как только увидела у фонтана. И больше всего на свете я желаю тебе счастья, такого чтобы дух захватывал, чтобы ты засыпал и просыпался с мыслями о чем-то хорошем. Чтобы девушка, которая окажется рядом с тобой, научила тебя летать. Заставила вновь поверить в то, что мир прекрасен, как и ты. Я не встречала людей, прекрасней тебя. И это далеко не про внешность. Глеб, твоя душа светится, как бы сильно ты не пытался окутывать ее личной тьмой.