Я понимаю, что женские сердца и голоса он легко забирает одним только внешним видом. Вот и сейчас: в серых брюках, белоснежной рубашке, обтягивающей атлетическую фигуру, - он смотрится как модель со страниц журнала.

Слишком красивый для политики. И слишком молодой. Всего-то тридцать лет. Амбициозный. Далеко пойдет, это мы уже поняли. Хорошо умеет по головам шагать.

Но когда встает и, заметив меня, улыбается, делая приветственный жест, я не могу отрицать: хорош. Очень хорош. Вот кому возраст только на пользу идет.

Поправляю выбившиеся пряди хвоста. В обычной футболке и шортах я рядом с ним бедной родственницей выгляжу. Неудивительно, что мне предпочитают моделей.

Да плевать.

Качнув головой, быстро иду к парочке. Мира, заметив меня, прыгает с балона и бежит навстречу. Обнимает.

Целую ее в макушку и тихо спрашиваю:

– Что мы обсуждали, помнишь? Что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми.

– Но он знакомый!
– Мира смотрит блестящими от восторга глазами.
– Он сказал, что он мой папа!

Я вдохнуть не могу несколько секунд, глядя, как уверенной расслабленной походкой Влад к нам приближается. Чувство, что по моей привычной жизни, как по стеклу, ползет огромная трещина.

И скоро все к черту вдребезги разлетится. И тешиться можно, что потом склеишь. Но что-то подсказывает: нет. Не в этот раз. Опять все придется заново начинать.

– Папа?
– спрашиваю с трудом.
– И ты поверила?

– Я сказала, что мы должны ждать тебя. И ты скажешь, правда это или нет. Это правда, мама?

Я с дочери на подошедшего Влада глаза поднимаю. Он руки в карманы брюк спрятал. Ветерок теплый шумит, волосы треплет, птички поют. Солнце сквозь деревья оставляет желтые пятна на траве.

Это самый безмятежный день, какой только представить можно. А у меня ощущение, что я в фильме ужасов.

– Да, это правда, - выдавливаю из себя.

И глаза дочери просто круглыми становятся. Она поворачивается к Владу. Он с улыбкой на корточки опускается. А она на него буквально набрасывается.

Так сильно, что Влад, не удержавшись, садится своими дорогими дизайнерскими брюками на траву.

Медлит секунду от неожиданности, а потом обнимает ее. Осторожно, словно она фарфоровая статуэтка. И взгляд при этом у него такой…

Растерянный, задумчивый. Если бы я верила в то, что он чувствовать умеет, я бы даже сказала: Влад проникся моментом.

Но скорее всего, он просто не знает, что делать. Так что не стоит придумывать. Кошусь на воспитателей и некоторых мамочек, пришедших за это время. Все на нас пялятся.

Дернув плечами, говорю тихо:

– Давайте уйдем уже.

Влад, кивнув, встает вместе с Мирой. На руках ее несет к выходу, расточая улыбки женщинам. Те в ответ улыбаются и тут же перешептываться начинают. Отлично, завтра до хрена людей будет знать, что Влад отец Миры. Никакая пресса не нужна.

– Подвезу вас, - Влад к машине подходит и открывает заднюю дверцу.

Не успеваю возразить, замечаю детское кресло сзади. Ко всему подготовился. Просчитывает на шаг вперед.

Переговариваясь с Мирой, пристегивает ее и закрывает дверцу. Поворачивается ко мне.

– В следующий раз обсуждай заранее подобные моменты. Если хочешь, чтобы я правдоподобно сыграла воссоединение влюбленных.

Он кивает. И говорит:

– Предупреждаю.

– В смысле?
– непонимающе хмурюсь.

– Сейчас будет короткий поцелуй.

И наклонившись, моих губ своими касается.

Вспышка. Взрыв. Я оглушенной себя чувствую. Мир словно замедлился. Звуки исказились, картинка размазалась. Только его губы на моих - единственное, что чувствую.

Как они касаются. Как на мгновение обхватывают мою верхнюю губу и отпускают. И все пропадает. Ощущение исчезает, мир возвращается к обычной скорости.

Запах туалетной воды, смешанный с таким знакомым и забытым запахом мужчины, исчезает. И только губы покалывает, да голова немного кружится.

Это как первый поцелуй вообще. Когда тебя размазывает впечатлениями, когда перестаешь соображать, где ты и кто.

Влад отстранился, но смотрит на меня. Взглядом как будто хочет в мою голову пробраться. Я чувствую себя голой, незащищенной, словно ходила в надежной броне, которая исчезла по щелчку пальцев.