— Здесь бы прибраться. — Словно сам себе сказал Штайнер. — Помочь тебе переодеться?

— Нет, не нужно. — Эмма стиснула зубы. — Выйди, пожалуйста, или хотя бы отвернись. Мне некомфортно, стыдно, когда на меня смотрят, даже если это ты. Мне… мне больно. — Казалось, девушка, понемногу, училась разговаривать с еще одной стороной многоликого зомби Нейта. Нужно было говорить категорично, ударными эмоциональными посылами, и делать ставку на его удушающую заботу. Заботу, которая словно цепями сковывала руки и ноги.

— Хорошо. — Он нехотя отвернулся. Однако, едва заметно, слегка поворачивал голову, и смотрел на раздевающийся силуэт.

Она сутулилась. Нервно смотрела по сторонам, пыталась торопиться. Штайнер искоса смотрел на это и улыбался. Смущается. Нервничает. Хотя… чего смущаться?

Заводила за спину руки, расстегивала лиф. Бралась руками за крупную грудь с твердыми сосками, которые мерзли от холода. Тут же схватила хлопковую ночную сорочку с милым кружевом, стала натягивать её на себя. Ткань в темноте скользила по коже. Красиво. Настолько красиво, что сегодня Нейт наплевал на нравственность, которую так превозносил. В конце концов, он же не делает сейчас ничего… мерзкого? Ничего запрещенного. Ничего аморального или низкого. Не делает же?

Даже если бы Бел вошла в комнату прямо сейчас. Глубоко внутри Штайнер понимал, что ему было бы плевать. Плевать, хотя эту женщину он сам себе выбрал. Думал о ней, размышлял, рассуждал.

Но кто знал, что его самый близкий человек тоже, вдруг, окажется женщиной?

При чем такой милой. Такой неловкой, неуклюжей, нуждающейся. Такой красивой в своих кукольных платьицах. Нежной в своем смущенном выражении лица. Она так забавно на него косилась. Так печально боялась.

Молодой человек опустил глаза.

Так или иначе, он не имеет права делать что-либо. Все.

Единственное, на что он имел сейчас право, это обнять. Обнять, посидеть рядом. Может, полежать. Но разве этого мало?

Все мысли сбивались в один тяжелый, прочный узел. Казалось, мужчина до сих пор до конца не осознавал полностью, что было. Что произошло. Он привел в дом Бел… и жестко порвал отношения с другой женщиной. Оставил её рыдать на кухне, и сказал «смирись». С другой женщиной. Вот только эта «другая женщина», и его «младшая сестра» Эмма — один человек. Милая. Неловкая. Слабая.

Наверно ей было больно.

Еще как больно. Так сильно, что она упала в обморок в тот день.

Фастер нервно заворачивалась в плед, и пыталась поудобнее лечь на коротком узком диване. Нейт медленно подошел ближе, и присел рядом, где-то в ногах. Положил горячую ладонь ей на щиколотку, отчего девушка слегка вздрогнула.

— Я не знаю, в себе я, или нет. — Тихо сказал он. — Может и нет. Прости.

— Что готовишь? — Белита подняла одну бровь, глядя на напряженные мужские руки в муке. На ком идеально промешанного теста, который лежал чуть дальше, и на керамическую тарелку с рубленным фаршем.

— Хинкали. — Холодно ответил Нейт, отряхнув руки от муки.

— Не думала, что ты фанат грузинской кухни. — Она театрально вздохнула. — С говядиной конечно, да?

— Очевидно. Говядина, соль, перец и кинза — это классический рецепт.

— Может… с сыром попробовать? Я слышала, их еще с сыром, с грибами готовят.

— Нет. — Штайнер продолжал заниматься делом, словно не было рядом никакой Белиты. Белый свет из окон скользил по столовым приборам, что стояли в деревянной подставке, ярко освещал голого молодого человека в одних лишь черных джинсах. Пахло сырым мясом.

— Почему «нет»? — Она смутилась и, казалось, слегка обиделась. Немного опиралась на стол, одетая в деловитую юбку-карандаш и красную рубашку, словно только пришла откуда-то, хотя стрелки часов упорно показывали на семь утра. — Просто оставь мне немного теста, я сама заверну.

— Я делал теста ровно на то количество фарша, которое у меня есть. — Мужчина сжал зубы. — Ты хоть раз готовила хинкали? Нет? Тогда отойди. Не мешай, не лезь под руку, и не переводи продукты. Как ребенок, ей-богу.

— Что ты опять завелся? Вчерашнего дня тебе мало? — Девушка с яростью сложила руки на груди и прищурила глаза. — И я готовила хинкали. Знаю, как это делать.

— Тогда сделай свое тесто, приготовь какую угодно начинку, и делай, что хочешь. — Штайнер иронично поджал губы. — А, и убери потом за собой. Чтобы все лежало на своих местах, и чтобы я не мотался потом по кухне пол часа в поисках консервного ножа.

— Нейт. Ты такой отвратный. — Девушка отвела голову в сторону, и на лице действительно скользнуло отвращение. — Скажи еще записать, сколько и чего я у тебя взяла, чтобы ты потом сходил в магазин и «восполнил потери».