Шрифт:
Петр, судя по всему, отвечал Бутурлину, поскольку тот спешил поблагодарить за внимание:
Сыну и сослужителю нашей мерности, протодьякону Петру, мир и благословение и молитвы моей да будет вам! Благодарю за твое писание, из которого выразумели, что скорое к нам пришествие твое не будет; о сем много имею печали. Разумею же, что несть вашего желания к нам; причину показуешь нам; неприятного соседа (Карла ХП. — М. С.) мог бы, ваша милость, чрез других удовольствовать и соседу воздати за его дело. Мы же долготерпеливы суще; еще никакого на кельи, и сады, и фонтанах нападения не учиним… Прошу… господине протодьяконе, буди помощник и заступник, и обо мне челобитчик всешутейшему патриарху: который крестьянин мой сбежал и получил монашеский чин, а ныне уже митрополит Казанский [16] , прошу, дабы по правилам отдан был в крестьянство, по-прежнему.
Смиренный Петр… Ижорской и С.-Петербургской. С Москвы 5-го января 1709 года.
16
Эта просьба не более как шутка: владыка Казанский — один из членов всепьянейшего собора. — Примечание М. Семевского. Кто из окружения Петра был «митрополитом Казанским, неизвестно. — Ред.
Год, которым датировано послание, красноречиво указывает на то, что даже во время войны с Карлом XII, в борьбе упорной, когда всей России грозила большая опасность, Петр не изменял себе. Почти стоя перед врагом, он обращает взор к пьяным членам собора и читает их курьезные послания. Отвечать, однако, на них часто не позволяли тяжкие труды; тогда Петр Бутурлин, пародируя папские отлучения от церкви, посылал Петру за его молчание грозную грамоту:
От прешутейшего и от пьянейшего, от Петра… митрополита великого царствующего града Санкгпитербурха и Эрмоландии, и всех принадлежащих городов, любезнейшему нашему сыну и сослужителю нашей мерности, протодьякону Петру, мир и благословение наше есть и будет с вами!
Послаше от нас к вам грамота, и по той грамоте мы от вас письма не получили, и за то отрешаем вас от шумства и от кабаков, дабы не ходить. А об нас изволишь ведать, и мы в частых трудах во всеношной пребываем; а паче печалимся, что вас при себе не имеем. Пожалуй, отдай поклон брату моему меньшому [17] ; также всешутейшему… князь-папе Аники-те и духовнику Козьме, и архидиакону Гедеону, и дьяконам Александру, и Киевскому Гавриле, и С.-Петербургскому дьякону Басил ью.
При сем смиренный царствующего и великого града митрополит Петр… и со служителями, мир и благословение посылаю.
Сентября в 20-й день.
17
Вероятно, речь о капитане гвардии Борисе Ивановиче Бутурлине, убитом под Лесной; следовательно, отлучение от кабаков писано не позже 1708 года. — Примечание М. Семевского.
Эта отлучительная грамота была скреплена красной вензелевой печатью и для полноты шутки писана на большом листе.
Случалось, да и не редко, «петербургскому владыке» в чем-то провиниться; тогда он просил у «отлученного» прощения и заступничества, причем облекал свою просьбу в грубую форму тогдашней юмористики:
1708 г. февраля 15-го дня. Преосвященной Петр… корчага [18] провинился в том, что против своего обещания, уже в другой ряд занял двор, против указу, и ныне в том просит прощения с таким закладом: ежели паки также провинится, то отдает в послужение на несколько времени во всякую волю жену свою Аксинью Михайловну [19] , которую пред тем в крайнем угождении имел окольничий Иван Иванович Чаадаев, несмотря на то, что она ему невестка была.
Петр Бутурлин.18
Корчага — прозвище П. И. Бутурлина.
19
Аксинья Михайловна Самарина была замужем за окольничим Петром Васильевичем Бутурлиным (ум. 1716). «Петербургский владыка» называл ее своей женой в шутку. В первом браке она была замужем за окольничим И. И. Чаадаевым (ум. 1696). — Примечание М. Семевского.
Читатель резонно заметит, что эти письма написаны не Петром; это так, но можно утверждать, что они писаны в петровском духе и тоне, и нет ни малейшего сомнения, что первоначальная форма посланий Бутурлина и Зотова (с 1710 года графа) со товарищи указана самим Петром; так по крайней мере мы имеем право думать, имея пред собой целый ряд шуточных объявлений и посланий, которые составлялись от лица князь-папы, но всегда с черновых, собственноручных писем великого государя.
Кроме того, один взгляд на письма Бутурлина достаточно показывает, что они есть не что иное, как пародия на русские старинные грамоты, рассылавшиеся от различных лиц; подобную форму писем Бутурлин со товарищи не иначе могли взять, как по указанию, либо из угождения государю.
Юмор Петра появлялся не в одной только переписке. Он проявлял себя и в поступках. К числу подобных проявлений мы относим свадьбу князь-папы. Поводом к свадьбе послужило желание старика Зотова отпроситься в Москву, чтобы поступить там в монастырь. Петр, однако, указал ему вместо этого в Москве выбрать жену — семидесятилетний Зотов был вдов. Верховному жрецу Бахуса это предложение понравилось, он тут же передумал уходить в монастырь и обратился к Петру со следующим письмом:
Премногомилостивый государь, царь Петр Алексеевич! Доношу вашему величеству, яко самому Богу: получил я от ваших государских уст изволение ваше со утверждением истинным, что в монастырь меня отпускать и монахом быть не изволите; а указал мне, для домового осмотрения, иметь в супружестве жену, избрав добрую, средовечную, дабы старость мою покоила; и ныне, по вашему царскому милостивому призрению, для покоя старости моей, указано мне пожить на Москве до зимнего пути, а если, государь, в сих числах обрящется жена, к супружеству моему годная, позволь, милостивый наш государь, мне здесь в Москве супружество принять не разглашательное, и от разбивки злых человек петербургским жителям сокровенное…; а в приезде, государь, нашем в Петербург, какую изволишь для увеселения вашего государского публику учинить, то радостною охотою вас, государя, тешить готов, только б бабу супружеством из Москвы уволочь, а без того никакая вдова с женихом без супружества ехать не похочет, по замерзелому своему стыду.
Сие все да будет в воле вашей государской, о сем прошу вашего царского милостивого известия. При сем благонадежно пребываю, и мир и благословение вам преподаю. Smirennbii Anikit, властною рукою.
Из Москвы, октября 2-го дня, 1713 г.
Тут нельзя не упомянуть об одном обстоятельстве. У Зотова от первого брака были дети; старший сын Конон Никитич служил капитан-лейтенантом и исполнял многие важные поручения Петра. Сведав про предстоявшую шутовскую свадьбу отца, Конон Зотов глубоко огорчился. Устрашила ли его мысль, что от нового брака могут быть дети, которые оттеснят его и брата Ивана от отцовского наследства, или, быть может, обидело поругание, на которое, впрочем, мы, как видели, сам старик Зотов напрашивался. Как бы то ни было, но Конон Никитич ударил Петру челобитьем: «Умилосердись, государь! Предвари искушению диавольскому, и хотящей нам быти наглой напасти: подлежит убо сие вашей премудрости и милости. Таким ли венцом пристоит короновать конец своей жизни, яко ныне приведен отец мой чрез искушение? Смело называю искушением, понеже премудрость Соломонова таковыми гнушается, написавши, яко трех вещей возсмерде его совесть, из них же гнуснейшее бысть пред ним старых прелюбодейство, суще умаленных смыслу. По сей пункт отдаю последний мой сыновской долг, душевным плачем моля ваше величество, дабы изволение ваше причинствовало его совести умному о себе расположению».
Но слезное моление Конона Зотова осталось неуслышанным. Приготовления к свадьбе пошли полным ходом. Еще в декабре 1713 года Петр сделал смотр всем лицам, назначенным в свадебный маскарад, — осматривал их курьезные платья, экипажи и проч. Все до последней мелочи было назначено Петром; по его повелению, именитейшие лица, начиная с его супруги до последнего денщика, все должны были принять участие в потехе. В руках у каждого был какой-нибудь инструмент: гудок, балалайка, медные тарелки, колокольчики, скрипки, собачьи свистки, охотничьи дудочки, трещотки, пузыри с горохом и т. п. В числе «дамских персон» была «архиерейша» Бутурлина в нагольной шубе и летнике; князь-игуменья Ржевская — в шубе и телогрее. Приглашение гостей предоставлено было отборнейшим заикам и совершалось по особым спискам, составленным самим Петром.
Свадьба состоялась в начале 1715 года. Молодые — только по роли, а не по возрасту — были обвенчаны в Архангельском соборе девяностолетним священником. В храм и из храма процессия шла с музыкой; к диким звукам свистков, гудков, тарелок и т. п. инструментов присоединялся колокольный звон всех церквей. Почти весь январь 1715 года проведен был в пиршествах, церемониальных прогулках по улицам столицы, в выполнении всевозможных смешных церемоний, на изобретение которых Петр I был неистощим. Бесчисленные толпы народа теснились по улицам и площадям московским; чернь, щедро угощаемая вином да пивом, по словам Голикова{39}: «толико уважавшая достоинство патриарха, в сии дни с великим смехом забавлялась насчет онаго».