— Тася, — зову вновь и касаюсь ее плеча.

Она дергается всем телом, резко выпрямляет спину и бьется затылком о стену, но даже внимания не обращает. Смотрит на меня своими огромными пряничными глазами теплого медового оттенка, и я явно читаю в них панику.

— Ты что-то забыл? — лопочет скрипучим голоском, очень быстро вытирая слезы, будто я мог их не заметить. — Слушай, оставь ключи, я не хочу, чтобы ты вот так вламывался и… просто не хочу. Уходи, пожалуйста. Ушел — уходи, — последнее вырывается из нее с такой болью, что у меня все опускается.

Она закрывается от меня своей новой челкой и пытается украдкой вытереть слезы.

— Руслан, уйди! — приказывает с истеричными нотками.

А я не могу. Я к полу точно прирос. Абсолютная убежденность в том, что решение разойтись было обоюдным, хоть и инициировано мной, разлетается вдребезги. Мы не разошлись. В ее глазах, в ее мире, ушел я. Она не выдохнула с облегчением, как показывала, ей больно. Я сделал ей очень больно.

— Прости меня, — хриплю и сажусь на пол рядом с ней. — Прости меня, Тась. Я был уверен, что тебе плевать. Что…

— А мне вот нет! — брякает, резко повернув голову и разведя руки. — Мне — нет! Я даже подумать не могла, что ты… что тебе со мной так плохо, — заканчивает скрипуче. — Ты ведь… ты никогда не говорил! Все было хорошо и вдруг, — она жалобно всхлипывает и закрывает лицо ладонями. — Не хочу об этом.

— А ты бы стала слушать? — не верю своим ушам.

— Конечно, стала! — вскрикивает и отдергивает руки от лица. — Конечно, Боже! Я же… я бы… какая теперь разница… — бормочет тихо. Шмыгает носом, справляется со слезами и говорит привычно спокойно и сдержанно: — Оставь ключи, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты вот так врывался, когда вздумается. И спасибо. За извинения. Если они искренние.

Искренние? Да меня сейчас удар хватит! Какого черта?! Какого черта ей так плохо?!

И мне нечего ей сказать. Нечем крыть. Нет ни единого оправдания. Я разбил ей сердце и разрушил нашу семью. Не она.

— Тася, — с хрипом выдыхаю остатки жизненных сил и импульсивно обнимаю ее, прижимая голову к своей груди. — Прости, родная. Прости.

Все, что могу — извиняться. Это так тупо, так банально, так подло. Так низко было винить ее в том, что сам выбрал легкий путь. Что заполнил пустоту другой, вместо того, чтобы попытаться сделать хоть что-нибудь. Но… я уже заполнил. Обратного пути нет.

— Рус, сделай для меня кое-что, — просит чуть слышно, положив ладонь мне на предплечье.

Рус. Если коротко — только так. Не сопливое «Русь» или, упаси Господи, «Русик». Рус. Чувствую себя криминальным авторитетом с крутым прозвищем, когда она обращается ко мне со всей серьезностью.

— Что? — отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза.

— Прошу. Исключи из моей жизни свою любовницу. Я бы и тебя исключила, но у нас дочь, так что не выйдет. И оставь ключи, когда будешь уходить. Мне нужно собираться на работу. — Она снимает с себя мои руки, тяжело поднимается, уперевшись рукой в стену, идет к ванной. У самой двери останавливается и разворачивается. — Спасибо за извинения. Они очень помогли мне понять.

— Что? — заполняю паузу вопросом, осознавая по одному ее воинственному виду, что сейчас получу ментальную пощечину.

— Что ты зацикленный на себе мудозвон.

Ведет едва прикрытым моей старой футболкой с растянутой горловиной плечиком и закрывается в ванной.

Не знаю, что чувствует в тот момент она, но я будто вижу ее другими глазами. Помолодевшим лет на двадцать взглядом.

Глава 5

Таисия

Чувствую себя так, будто похудела килограмм на сорок. Порхаю по ванной, кажется, даже что-то тихо напеваю. Старательно маскирую следы слез косметикой, пытаясь не перестараться и не накраситься как на корпоратив, который нам даже не обещали. Возле шкафа вожусь особенно долго. Выбираю красивое белье, которое зачем-то хранила для особенных случаев. Впрочем, сегодня особенный день. День, когда я назвала бывшего тем словом, которое он заслуживает.

И платье. Почему бы и нет? Колготки только потеплее… ну, такие, мехом внутрь. Ну а что? Мне почти сорок. Я знаю, как лечить простуду, но это не значит, что я жажду ей обладать.

Перед выходом проверяю мобильный и немного теряю боевой настрой: Марк не писал и не звонил. Да, мы только вчера пили кофе, а сегодня еще слишком рано, но я бы не отказалась от ненавязчивого «доброе утро». А самой писать как-то… в общем, подожду. У него свой бизнес, кажется, сеть магазинов спортивного инвентаря, если я правильно запомнила, утопая в болоте его глаз. Так что, он вполне может быть уже страшно занят или, напротив, еще даже не проснуться. Или ему просто нет до меня никакого дела, что тоже нормально и не повод для расстройства.