Рядом по ступеням поднялся Громов.

— Кормильцам, которые ищут работу, могут обратиться к Виктору Громову. Чуть позже мы постараемся помочь и женщинам. Кто-то из товарищества всегда будет находиться в конторе начиная со среды, — и я назвал адрес.

Этот офис, который располагался недалеко от суповой кухни, ровно посередине между нею и гаражами с фабрикой, для нас нашёл Витя несколько дней назад. Теперь, когда с Горским было покончено, можно было чувствовать себя чуть более свободно. А нам требовалось место, куда будут приходить за помощью, и где наше «командование» сможет собираться не на съёмных квартирах. Отличное место, где окна выходили на тихий дворик. Сняв два этажа, можно было хозяйничать и в нём. Так можно было не опасаться того, что какие-нибудь стрелки решат разнести тебя с улицы через окна. Тем более, на оба этажа фасада здания у меня были отдельные планы для интересного заведения…

— А что делать нам? — вдруг раздался отчаянный голос.

Я устремил взгляд в сторону худой женщины, держащей на руках маленького ребёнка. За её спиной пряталась девочка годиков трёх от роду, выглядывая из-за маминого платья.

— Нам тоже нужна работа. У нас еле хватает еды. Меня нигде не берут, когда узнают, что у меня двое детей и на подходе ещё один.

— Где твой муж? — спросил кто-то в толпе?

— Он погиб на работе в порту. Его придавило краном.

Сотни глаз возвратились ко мне. А меня вдруг озарила мысль. Вот я и нашёл работу для матери. И знаю, как пустить её энергию в хорошее русло. Сейчас пойти нет никаких яслей в подобных районах.

И вот такое дело тут точно нужно открывать для эмигрантов из России, чтобы снять эту нагрузку с женщин, заодно и трудоустроив часть из них.

— Все женщины и их дети, которые живут без мужей, тоже будет иметь право пользоваться «Кухней Ивана Соколова».

Над толпой разнёсся одобрительный гул. Я увидел, как лица многих людей, независимо от пола просветлели. Надеюсь, это выльется в реальную поддержку. А мне она в будущем понадобится. Тем более, поглазеть на открытие пришло много зевак, которые потом разнесут эту новость по району быстрее ветра. Вообще, сеть социальных учреждений может стать точками притяжения соотечественников в этом городе. И моя «социальная база» в будущем для наполеоновских планов намного увеличится… Надо будет подумать над этим.

Вообще, в американских семьях среднего достатка женщины, сейчас, как правило, домохозяйки. Мне даже вспомнилась «душещипательная» заметка времён Второй Мировой, когда американские газеты лили слёзы, по поводу того, что домохозяйкам, о боги, приходится разбивать на участках огородики, а мясо они теперь могут есть только два-три раза в неделю.

В сравнении с тем, что пришлось переживать моим дедушкам и бабушкам в годы Великой Отечественной, это даже не смешно. Советские люди не только положили свои жизни на алтарь Победы, но и буквально выстрадали право называться истинными победителями.

Простым эмигрантам из России, которым зачастую платили в это время в Штатах гораздо меньше, и которые не смогли придумать или найти себе какое-то необычное дело, было очень тяжело, и их женщины вкалывали не меньше, чем главы семейств.

— Сразу ещё одно объявление! — продолжил я, — Нам сейчас нужны разнорабочие, водители, столяры и плотники. По деньгам не обижу. Ниже местных вы точно не будете зарабатывать. Желающие со среды подходят в нашу контору. На этом у меня всё. Я передаю всех в руки моей сестры. Те, кто только недавно прибыл в город, после трапезы подходят к грузовику получить вещи для первого времени. Объявляю «Суповую кухню» в честь моего отца открытой!

Меня обнял вал оваций, и я медленно спустился со ступенек, освобождая проход. Парни вместе с Тоней начали формировать очередь. Синицын с Мишей и Витей подошли ко мне.

— С кем ты сегодня виделся? — полюбопытствовал друг.

— Не здесь и не сейчас. Такими именами не разбрасываются. Скажу только, что мы в конце недели едем в Атлантик-Сити. Нас представят поставщику, и, надеюсь, решится проблема с алкоголем на первое время после вступления Сухого закона в силу. И ещё, Витя, мне нужно, чтобы ты подобрал хорошее место. Мы откроем ясли… И ещё пару подобных заведений для этих людей, — я указал на медленно двигающуюся толпу.

Капитан пристально посмотрел на меня и после долгой паузы заговорил:

— Если всё, что мы делаем, для этого, то я ещё раз готов сказать, что не жалею, что пошёл к вам на работу, Алексей.

Я молча кивнул. Эта речь была поважнее всех прочих. А Синицын вообще не из тех, кто бросается громкими словами.

— Я так понимаю, всё прошло хорошо? — спросил Громов, явно намекая на мой подневольный отъезд к Ротштейну.

— И да и нет. Это временный «мир». С этими людьми невозможно дружить или быть близким. Забудешься, и тебя съедят…

Мы ещё постояли, поговорив о текущих делах. Из открытого окошка на улицу тянулся умопомрачительный и аппетитный запах. Жена нашего казака Семёна Молотова, обладала поистине выдающимися кулинарными способностями.

— Это что, борщ? — удивился я.

— Наваристый, кубанский, — подмигнул Мишка.

В животе предательски заурчало. Уже долгое время я почти не появлялся дома и перебивался местной готовкой. От бешено-прекрасного запаха мясного бульона у меня аж в животе свело. Я даже представил его ало-золотистый цвет и запах тёртой петрушки, рассыпанной сверху для аромата. Именно золотистый цвет. Настоящий кубанский никак не бордовый. В чистом виде он делается по старинке на бураке, но сейчас жена Степана, скорее всего, сварила всё на томатах. И всё же запах так похож…