Шрифт:
Поразительнее всего то, что Фиона не поленилась записать и выучить, в какое время я обычно обедаю. Трудно также не восхититься ее артистичной попыткой вытащить меня на свидание.
– Клэр Эванс – та еще штучка, правда? – говорит она и снова многозначительно подмигивает. – При этом неудивительно, что ее муж решил поискать поле позеленее…
– Ты язва, Фиона.
– Я просто честный человек. Ей слишком далеко до той дамы, что была на экране у Питера. Пышности у этой Клэр как-то не в тех местах.
– Замужние дамы часто набирают лишние фунты. Это факт.
– Что я слышу? – Она закатывает глаза. – Ты защищаешь Клэр Эванс?
– Нет, конечно, – я трясу головой, пытаясь одновременно затолкать в себя остатки сэндвича так, чтобы это выглядело пристойно, – просто указываю на очевидное.
– Ха. Неужто ты неравнодушен к грудастым блондинкам?
Хочется зарычать, но рот у меня забит хрустящим беконом. Я почти готов поверить, что Фиона со мной кокетничает. Или просто пытается выяснить, какие женщины мне нравятся.
– Как движется дело? – Она фыркает, мое лицо ее смешит.
Я проглатываю остатки сэндвича и только потом говорю:
– Пока больше вопросов, чем ответов. Неожиданный визит миссис Эванс добавил загадок на мою голову. Причем много.
– Грудастые блондинки часто создают проблемы. – Она вдруг кривовато усмехается. – Тебе лучше иметь дело с худыми смирными шатенками.
– Не всегда, – говорю я, не в силах отвести взгляд от альбома Софии у меня на столе – того, в котором хранится множество фотографий худой шатенки, ее предыдущей инкарнации. – И уж точно не тогда, когда передо мной стоит черноволосая красавица с таким добрым сердцем, что даже принесла мне обед.
Фиона изо всех сил старается спрятать улыбку. Кажется, я по-прежнему на хорошем счету у руководителя компьютерной службы, хотя не стоит обнадеживать ее слишком сильно. И обязательно записать сегодня в дневник следующие факты: Прекратить заигрывать с коллегами, даже если у них красивые глаза и завораживающие штаны с леопардовым рисунком. Потому что это опасно. Особенно если я все еще рассчитываю стать суперинтендантом до сорока пяти лет, что для моно, каковым я являюсь, будет беспримерным достижением.
Зарядив мозг беконом, я бегу в подвал, где хранятся ящики со старыми делами. Никто не знает точно, сколько папок томится там в забвении, но, по моим прикидкам, их должно быть не меньше десяти тысяч. Факт: оцифровка стоит денег, а полиция страдает от постоянных сокращений бюджета. Всем этим старым папкам предстоит покрываться подвальной плесенью даже во времена моей отставки.
В кавернозном помещении пахнет плесенью и сыростью; сморщив нос, я шагаю в дальний конец. У последнего ряда полок поворачиваю специальный штурвал, отчего стеллажи с лязгом движутся по проложенным в полу рельсам. Секунд через тридцать открывается проем между двумя соседними рядами с табличками «У-Ф» и «Х-Ц». Я ныряю в это пространство и разыскиваю взглядом нужный ящик. Выдергиваю тот, что отмечен буквами «Уи-Ун», и начинаю рыться в делах. К моей радости, между «Уинч, Гарри» и «Уиншелл, Бертран» втиснута папка «Уинчестер, Анна Мэй».
Я открываю папку и обнаруживаю наверху отчет.
Для сведения: старшему суперинтенданту следственного отдела Джеффри Монагану
Показания Уинчестер, Анны Мэй (объявлена пропавшей, дело № 14745), 9 июля 1995 года
9 июля 1995 года в больнице Адденбрука мною взяты показания у Анны Мэй Уинчестер (проживающей по адресу: 288, Брук-лейн, Котон). Она находилась в розыске как пропавшая в течение девятнадцати дней (с 12 июня по 1 июля 1995 года).
Мои записи говорят, что первая безуспешная попытка взять показания у мисс Уинчестер состоялась 2 июля 1995 года. Она трясла головой и отказывалась объяснять, что с ней произошло. Она также кричала и требовала, чтобы я ушел. Лечащий врач вывел меня из палаты и попросил прийти через неделю, добавив, что уровень стресса у мисс Уинчестер сейчас значительно выше нормы. Я не должен возбуждать ее еще сильнее и тем мешать ее выздоровлению, сказал он. Соответственно, я вернулся неделю спустя для второй попытки. Разговор продолжался десять минут: на этот раз она вела себя спокойнее, но по-прежнему отказывалась сообщить, что с ней случилось. Тем не менее я получил устные заверения мисс Уинчестер в том, что она не была ограблена, похищена, изнасилована либо избита и что ее не удерживали против ее воли.
Поскольку мисс Уинчестер выразила твердое желание сохранить «в тайне» свое местопребывание и события, происходившие с ней в течение этих девятнадцати дней, мы вынуждены отнестись с уважением к ее желанию. Она взрослый человек, и врач до сих пор не готов ставить официальный диагноз ее душевному состоянию. По моему мнению, однако, мисс Уинчестер страдает серьезным психическим расстройством, которое, возможно, как-то связано с ее отсутствием. Ее ответы, несмотря на связность, не показались мне достаточно осмысленными. Я уже составил черновик письма врачам Адденбрука, в котором выражаю озабоченность ее душевным состоянием.
По результатам консультации с детективом-интендантом Саймоном Харрисом мы решили закрыть дело Уинчестер.
Констебль криминальной полиции Ханс Ричардсон, 10 июля 1995 года.
Я рычу и трясу головой. Я понятия не имел, что в бытность свою констеблем имел привычку составлять такие помпезные рапорты.
Я перебираю пачку пожелтевших листов – задокументированное расследование, которое я проводил много лет назад. Снова рычу, добравшись до фотографии Анны Мэй. На ней почти ничего не видно, контуры лица превратились в бледные размытые очертания. Из-за вечной подвальной сырости поляроидный снимок за все эти годы выцвел почти полностью. Видно лишь, что у этой призрачной Анны тонкое лицо, а длинные волосы падают на плечи.
Отложив в сторону вылинявший поляроид, я быстро просматриваю бумаги. Очень скоро я вспоминаю сам некоторые ключевые факты из дела Уинчестер:
1. Анна была белой, рост – примерно 5 футов 7 дюймов, очень худой. Темно-каштановые волосы, карие глаза. Эти детали мы сообщили прессе.
2. Последней ее видела соседка по квартире Мэри Элис Сандерс, дуо, это было 12 июня 1995 года. Анна поселилась у Сандерс в свободной комнате в октябре 1994-го, через два дня после того, как отец Анны женился во второй раз. Примерно в 19:15 Мэри Элис, проходя мимо комнаты соседки, видела, как та наносит блеск на губы. К этому времени Анна уже была одета в бальное платье персикового цвета до щиколоток, на руках – белые перчатки до локтей.