Кирилл

Захожу в клинику.

Мне с ходу тут не нравится.

Сложно объяснить, что именно. Все блестит от чистоты, кругом натыканы аромапалки, вместо стульчиков огромные кожаные диваны.

При этом у меня появляется странное ощущение нереальности места и происходящего. В груди больно тянет, и я понимаю — не к добру.

Трясу головой, отгоняя от себя плохие мысли, и стараюсь держаться.

Ксюша отказалась от того, чтобы я приехал за ней. Я уверен, это не потому, что она собирается ехать с Иманом. Ксюша так не поступит.

Скорее всего, приедет на такси, что мне не нравится. От водителя отказалась, а насильно навязать его я не могу — только если она сама согласится.

Не в силах сидеть неподвижно, поднимаюсь и начинаю ходить по коридору. Вместо привычных стендов на стенах картины, и я принимаюсь рассматривать их, слепо глядя на полотна.

Сейчас решится моя жизнь — вот что сейчас будет.

Чей ребенок? Мой или Имана?

Если мой, то я буду самым счастливым на свете. Вывернусь наизнанку, но верну расположение Ксюши.

А если нет?!

— Доброе утро, Кирилл, — слышу позади себя и оборачиваюсь.

Иман стоит за моей спиной и смотрит с интересом.

Мне очень… очень хочется ему вмазать. Размазать по стенке и драться как животное, до последнего, пока дышать не перестанет.

Гашу в себе вспышку ярости, потому что не нужно опускаться до этого, и протягиваю руку. Иман смотрит на нее секунду, а после протягивает свою и пожимает.

— Приветствую, Иман, — стараюсь звучать спокойно, но внутри все вибрирует.

Заглядываю за спину Амаеву, но там никого. Значит, как я и предположил, Ксюша решила добраться до клиники сама.

Иман, заметив мой взгляд, произносит:

— Ксения написала, что уже подъезжает.

Он садится на диван у стены, а я располагаюсь на диване напротив.

Мы молчим, просто буравим друг друга взглядами, только, в отличие от меня, готового вцепиться в глотку Амаеву за то, что он прикоснулся к моей женщине, Иман словно насмехается надо мной. Как будто смотрит за ходом эксперимента.

Чем больше проходит времени, тем отчетливее я понимаю, что Амаева происходящее скорее забавляет.

Вообще, это очень странно и не нравится мне.

— Что будешь делать, если ребенок окажется не твоим? — неожиданно спрашивает Иман.

Вопрос ставит меня в тупик, потому что такого исхода я почему-то не жду. Может быть, мне просто хочется, чтобы этот ребенок был моим? Или я не верю в то, что можно забеременеть после одной ночи? Или, возможно, меня напрягает элемент фарса в нашей ситуации?

— Почему ты спрашиваешь, Иман? — задаю встречный вопрос.

— Потому что мне кажется, что к этому ребенку ты не имеешь никакого отношения, — отвечает он с вызовом.

Неожиданно на меня снисходит умиротворение оттого, что я понимаю и знаю ответ на вопрос. Он приходит ко мне неожиданной истиной, и я откидываюсь на спинку дивана и отвечаю расслабленно:

— Может быть, к ребенку я и не имею отношения, но Ксюша дорога мне. Я люблю ее и сделаю все для ее счастья.

Иман выгибает бровь:

— Даже уйдешь из ее жизни, когда она попросит тебя об этом?

Не если, а когда… Хм. Интересное кино.

— Если я буду видеть, что она счастлива, что ее жизни и жизни ее ребенка ничто не угрожает, то да — я уйду.

Но если хоть что-то меня смутит или напряжет, то хер я свалю с горизонта, Амаев.

В этот момент в коридоре появляется Ксюша и быстрым шагом подходит к нам. Мы с Амаевым одновременно поднимаемся, и она смотрит на нас по очереди.

— Добрый день, — приветствует прохладно обоих.

— Привет, — киваем ей в унисон.

Мы замираем в неловком молчании, потому что на троих у нас только одна общая тема, которую сейчас особо не хочется поднимать.

Проходит минута, и дверь кабинета распахивается, нас приглашают внутрь.

Доктор, мужчина лет сорока, указывает нам на места.

Стула всего два, на них садится Ксюша, рядом с ней Амаев. Я же остаюсь стоять сбоку, опираясь плечом о стену.

Врач кладет перед собой папку с распечатками, и у меня сердце пускается в галоп. Ксюша оборачивается и смотрит на меня с тревогой, нервно гладит живот.