Шрифт:
Злости нужен выход и я бью кулаком по столу:
— Никогда, Денис… никогда. Я как дура ходила по врачам в надежде забеременеть и родить тебе ребенка. А ты сколько раз ходил со мной к врачу? Сколько раз проявил интерес?
Смотрит прямо, молчит. Только желваки ходят.
— Ни разу, Денис… ни разу, — качаю головой и осуждающе смотрю на него. — А потом, когда я все-таки решилась разорвать этот чертов круг, ты мне сказал… Ты хоть помнишь, что сказал мне? Потому что клянусь, я помню каждое слово. «Хорошо, что у нас ничего не вышло с детьми». Каждый день. Каждый гребаный день эти слова звенят в моей голове. Ты предал меня. Ты предал наш брак. Предал стремление стать нормальной семьей и завести ребенка. Тебе он был не нужен, о чем ты мне сообщил, когда я уходила.
Перевожу дыхание, выпрямляюсь и хватаю ртом воздух:
— Так что засунь себе знаешь куда свои претензии. А лучше подойди к зеркалу и выскажи все своему отражению, потому что только этот человек виноват в том, что ты не знаком со своей дочерью. А еще лучше собирай манатки и катись к чужому ребенку — похоже, кроме него и его матери тебе больше никто не нужен.
Денис глядит исподлобья. Чем дольше я говорила, тем больше он серьезнел и мрачнел, и сейчас на меня смотрит собранный мужчина, который готов бороться.
Стафеев, опираясь о стол, медленно поднимается на ноги:
— Наш разговор, конечно, очень вовремя, Марина. Твои претензии задержались на несколько лет. Неважно, что было между нами. Ты не имела права лишать меня дочери.
— Это было мое решение. Ты решил любить чужого ребенка от любимой женщины. Я решила, что тебе не нужна дочь от нелюбимой жены.
Оба замолкаем. Во мне иссякла энергия, больше нечего сказать.
— Я свяжусь со своим адвокатом, — говорит решительно. — Надеюсь, ты не будешь препятствовать мне. Я хочу юридически доказать отцовство.
— Ты не заберешь у меня ее, — выпаливаю испуганно.
Стафеев разглядывает мое лицо:
— Об этом речи нет. Пока что.
Глава 27
Марина
Продуктивного разговора у нас с Денисом не вышло, что неудивительно.
Я не знаю, как у бывшего мужа, но на меня в процессе разборок будто нахлынула волна болезненных воспоминаний. Мы так и не договорились ни до чего адекватного, и Денис ушел.
Когда вернется, не сообщил, но думаю, его появление не заставит себя ждать. Настроен он был решительно, и один бог знает, до чего Денис додумается в порыве праведного гнева, обращенного в мою сторону.
Дину привезла Вета ближе к вечеру.
Я вышла их встречать и была удивлена, когда увидела Егора, выходящего из машины Веты.
— Привет, — машет мне виновато.
Дина подбегает и обнимает меня, начинает тараторить:
— Мамочка, мы покатались на всех каруселях! — и озирается по сторонам: — А где папа?
Нижняя губа у нее начинает дрожать, а мне хочется выматериться на всю округу. Носишь под сердцем девять месяцев, страдаешь в муках родов, потом сходишь с ума от послеродовой депрессии, лактостазов, коликов, первых зубов, чтобы в один момент вот так: а где папа?
Папа ничего не сделал, палец о палец не ударил, лишь сперматозоидом поделился, но стоило ему махнуть хвостом, как все — он предмет обожания, а я отодвигаюсь на задворки.
Видимо, что-то отражается на моем лице, потому что Егор улыбается настороженно и отходит от машины:
— Мне там… позвонить кое-кому надо.
Откровенно сбегает, а Вета провожает его недовольным взглядом.
Поднимаю глаза к небу. Надо дышать. Надо думать трезво, не терять рассудок и не топить его в злобе.
Дина-то тут при чем? Нельзя вымещать злость на ее отца в словах или действиях, обращенных к дочери.
— Папа приедет завтра, — насилу улыбаюсь ей.
Он приедет, я уверена. Это он меня не знает ни черта, а я в курсе хода его мыслей и поступков.
— Ладно, — Дина достает из рюкзака новые брелки с единорогом, леденцы на палочке, какие-то тянущиеся игрушки-антистресс. — Мама, смотри, что мне дядя Егор подарил.
— Дядя Егор? — рассматриваю игрушки и перевожу взгляд на парня.
Тот, отвернувшись, разговаривает по телефону и не обращает на нас внимания.
— Какой молодец дядя Егор.
— Мама, надо Рыжика уложить спать. Он устал очень.
— Беги в дом тогда. Я сейчас попрощаюсь в Ветой и Егором и подойду.
Дина машет Вете и скрывается в доме, а я поворачиваюсь к подруге.
— Плакала? — смотрит на меня с жалостью.
— Немного, — веду плечом. — Бывало и хуже.
Вета сочувственно улыбается: