Дико хочется материться, но Ева здесь точно ни при чем. Гребаные открытия все не заканчиваются.

— Похоже, нам нужно поговорить не только о Вике. — Стискиваю зубы.

— Твои пять минут закончились. — Ева разворачивается лицом к двери.

— Ева, нет. — Останавливаю ее за руку. — Тебе придется впустить меня в жизнь нашей дочери.

— Как? Сделаешь тест и потребуешь право общаться с ней через суд?

Я болезненно морщусь от такой перспективы.

— Признаю, что вел себя как сволочь. И все же так опускаться… нет.

— Я не знаю, как низко ты способен опуститься. Дно пробито!

Она вздрагивает. А взгляд становится подозрительно блестящим.

— Тебе придется, Ева… — Тяну ее к себе. Некоторым соблазнам невозможно сопротивляться. Я пытался пять лет назад. Пытался сейчас. Только это искушение снова сильнее.

— Не трогай меня… — Ева вырывается, выставляет руки вперед.

Она пытается помешать мне. Но я уже помешан. Безнадежно… на ней.

— Не могу… — Накрываю ее рот своим и подыхаю от вкуса.

Ева

Говорят, за секунду до смерти перед глазами человека проносится его прошлое. С поцелуем Леонаса так же!

Стоит ему толкнуться языком в мой рот, сразу исчезают и пол, и потолок, и последние пять лет моей жизни. От неожиданности я не успеваю среагировать и проваливаюсь в те далекие дни, когда мы были вместе.

Я снова на яхте — глупая, улыбающаяся, счастливая после первого раза с любимым мужчиной. Шалею от собственной смелости и его заботы.

На следующих кадрах вижу себя в роскошной квартире Рауде. Мы вместе просыпаемся рано утром. Целуемся. Неспешно, будто вся жизнь впереди, занимаемся сексом. А затем с шутками и рассказами в четыре руки готовим завтрак.

Третья серия картинок ярче остальных. На ней наш последний вечер вместе. Ничего не объясняя, Леонас срывает меня с репетиции, ведет в спальню и сводит с ума самыми интимными ласками.

Разбитая оргазмом, я кричу, словно за стенами никого нет. Плачу от радости. И признаюсь ему в любви.

Все это потрясающе до дрожи… и больно!

— Нет! — Разрывая поцелуй, я выныриваю из этой лживой сказки. Изо всей силы толкаю Лео в грудь. — Не смей больше ко мне прикасаться! Никогда! — хриплю, яростно стирая с губ его вкус.

— Прости… — Рауде закрывает глаза и опускает голову. — Больше не повторится. — С шумом выталкивает из легких воздух.

— Конечно, не повторится! Я на пушечный выстрел к тебе не подойду, — шиплю змеей. — И Вику не подпущу. Можешь забыть о нашем существовании. Ты умеешь!

— Проклятие… Ева, если бы я тогда только мог догадаться…

Он зарывается пятерней в свои черные волнистые волосы и с мукой поднимает на меня взгляд.

— Давай, скажи, что ушел бы от жены!

Минута слабости закончена. Сейчас я готова к любому вранью. Хоть к клятвам, хоть к обещаниям.

— Нет. Я бы не ушел. — Лео смотрит в глаза. Честный настолько, что хочется его ударить.

— Вот и замечательно… — голос срывается.

Внутри тоже что-то рвется. Мне больно от этой близости. Душно и тесно в этих стенах. Противно от своей слабости.

— Надеюсь, ты услышал все, что я сказала. — Решительно открываю дверь.

— Да…

— И напоследок. У меня есть мужчина. Он предложил выйти замуж и усыновить мою девочку. — Я и не думала над Пашиным предложением. Но после поцелуя готова лгать о чем угодно, лишь бы Лео понял, что я давно не его собственность. — Уверена, из него получится замечательный отец, который не предаст ни меня, ни Вику, — забиваю последний гвоздь в крышку гроба любых отношений и, не оглядываясь, выхожу в коридор.

Как выясняется уже в первые дни фестиваля, у нашего разговора с Лео появились последствия. Одни со знаком «плюс», другие со знаком «минус».

Главным плюсом оказывается удивительное для этого лжеца умение исполнять обещания. Рауде больше не пытается поговорить со мной один на один. Он не придирается к моим решениям. Не вмешивается в судейскую работу. И даже не допекает вниманием.

Это снова холодный бог шоу-бизнеса, который выше всех эмоций, чувств и желаний. Бездушная машина, способная найти среди сотни конкурсантов более-менее подходящий материал для дальнейшей лепки. И дать неопытным «скульпторам» четкие рекомендации.