Нужно все это по двум причинам.

Первая. История слов – чрезвычайно интересная область языкознания, и отыскание истинного происхождения того или иного слова – увлекательнейшее занятие. Только вот без словарей здесь не обойтись. А путешествие по словарям – многим, разным, русским и иноязычным – бывает утомительным. Это вульгарным этимологам легко, а настоящим любителям слова порой тяжеленько приходится. Так что мужайтесь, словоискатели!

Вторая. Все, что написано выше о слове «ерунда» – кроме, разумеется, цитат из классиков, – полная… ерунда!

Вот так. Ломом по нафталину!

Дело в том, что этимологические словари – по какой-то метафизической причине – категорически игнорируют чудную версию происхождения «ерунды», предложенную когда-то все тем же Николаем Семеновичем Лесковым, замечательным писателем и тончайшим знатоком русского языка.

У Н. С. Лескова не просто версия – у него настоящее исследование слова «ерунда», и называется оно: «Откуда пошла глаголемая “ерунда”, или “хирунда”. Из литературных воспоминаний». В виде статьи это любопытнейшее произведение было опубликовано в газете «Новости» (№ 243, 3 сентября 1884 года).

Статья довольно большая, и здесь вряд ли уместно помещать ее целиком, однако главное все же – воспроизведу, разумеется, с максимальной бережностью:

«Ехал я однажды домой из Москвы в Петербург. Место мое было в спальном вагоне второго класса. Сопутников у меня было полное число по количеству мест в отделении, и были они разного сана и разных лет.

Занимались мы каждый по своему влечению, тем, что кому нравилось. Я, например, читал, а два штатские господина с значительными физиономиями вели громкие разговоры об упадке нравов и вкусов в России и по временам друг на друга покрикивали:

– А кто виноват?

Кроме нас троих, были еще иные три человека, которые не обременяли себя ни литературою, ни политикою, а “благую часть избрали”, то есть сидели за раскладным столиком и “винтили”.

Это были: военный генерал с недовольным лицом и запасными поперечными перемычками на погонах, пожилой московский протоиерей в зеленом триковом подряснике с малиновыми бархатными обшлагами и немецкий колбасник в куцом пиджаке, со множеством дорогих колец на толстых пальцах и с большою сердоликовою печатью на раскинутой по груди толстой панцирной часовой цепи.

Это был человек, известный всем истинным любителям и ценителям лучших ветчинных “деликатесов” в Москве и в Петербурге, где он начал свою блестящую колбасную карьеру и распространил ее далеко во все концы империи.

Эти три пассажира “винтили” безумолчно, а штатские ученого вида, перебрав множество любопытных вопросов, добрались до нигилизма и потом до сей глаголемой “ерунды”. Тут один из них вскрикнул: “кто виноват!” и начал излагать историю, как появилось это “гадкое и неблагозвучное слово”.

Объяснение говорившего было самое ортодоксально– научное, то есть он повторил, что “ерунда” произведена нигилистами из латинского слова “gerundium”, и произведена с коварным умыслом, дабы таким образом посмеваться38 классицизму и вредить ему в общественном мнении.

Я слушал это давно знакомое мне объяснение, что называется, “краем уха” и, признаться, до той поры сам считал его правильным (я даже вложил это в уста протопопа Савелия Туберозова в хронике “Соборяне”); тут я был неожиданно поколеблен в своей уверенности.

Немецкий колбасник, неожиданно прислушавшись к рассуждению о “gerundium” и о “ерунде”, повернулся полуоборотом к разговаривающим просвещенным людям и с неприятною резкостию сытого буржуа вдруг оторвал:

– Это неправда!

Штатские переглянулись и замолчали. Им, очевидно, не нравилась прямо колбасницкая грубость, с которою было сделано это замечание. Да и в самом деле, оно казалось по меньшей мере непочтительно – хотя бы по отношению к твердо установившемуся ученому, авторитетному мнению.

А тот себе сказал “неправда” и опять уже шлепает толстой рукою карты генерала и ходит швырком под батюшку, – и заботы ему нет, что сделал грубость.

Но колбасник был груб только по манерам, а на самом деле он оказался приятным и даже интересным человеком. Когда поезд стал приближаться к станции, на которой следовало обедать, он крикнул “halt” и, сложив свои карты, заметил партнерам, что перед принятием пищи никогда не следует обременять свою голову деловыми занятиями. Это нездорово для желудка, а надо дать всем высшим способностям краткий отдых, для чего лучше всего заняться какими-нибудь веселыми пустяками.