Я подняла на Миара взгляд, наверное, выглядела я в тот момент настолько нелепо и глупо, с растерянно полуоткрытым ртом, что если бы он рассмеялся, я бы не обиделась и не удивилась.

Но он не смеялся, и в его лице, в глазах сквозило искреннее сочувствие.

— Вы… — начал было дядя, но Миар покачал головой.

— Я могу подтвердить свои слова, не стоит тратить время на возражения. Верлада Дая Тэйл изложила всё в завещании, однако лада Котари была несовершеннолетней и не слышала его. Думаю, лада Элейн узнала всё случайно — а возможно, что и от матери. И вот тогда она поняла, что… — Миар вдруг уставился на Элейн непривычно холодным взглядом, под которым она съёжилась, всё ещё дыша чуточку прерывисто после недавнего плача. Не удивлюсь, если она и алые искорки разглядела в его глазах — во всяком случае, приросла к стулу. — А что вы, собственно, поняли, лада?

Тётя заслонила дочь собой.

— Убирайтесь из нашего дома! Я не желаю больше слушать этот грязный возмутительный поклёп! Аридан… чтобы твоя законная дочь шлялась по каким-то теневым рынкам, покупала какой-то ужас и рисковала собой из-за этой прошмандовки… Аридан, скажи уже что-нибудь!

— Элейн? — дядя тоже посмотрел на съёжившуюся замершую на стуле дочь.

— Я не хотела никого… ничего… Я не… — зазаикалась сестра. — Это была не я!

— Элейн! — окликнула я. — Я была совершенно непритязательной блёклой девчонкой в немодном платье. Меня не замечали мальчики, не хвалили преподаватели, у меня не было подруг, особых талантов, перспектив… Почему? Ну почему?!

— Ты всегда была его любимой девочкой, — с какой-то обезоруживающей детскостью внезапно сказала Элейн. Решительно оттолкнула мать и встала. — Всегда. С самого детства. На всех праздниках он только на тебя и смотрел. Улыбался всем, а вот смотрел — только на тебя. А как он выбирал тебе подарки! Они с мамой часто ссорились — и всё из-за тебя, из-за твоей матери-шлюхи, которая…

— Элейн! — внезапно ожила тётя. — Как ты можешь…

— Как я могу? Как могу я? Это вы мне собираетесь нотации читать? Вы?! Ты, которая ненавидишь всех своих подруг, а при этом сюсюкаешь им в глаза, ты, которая носила взятки учителям в школе, чтобы они завышали мне оценки и относились ко мне лучше, чем к остальным? Или учителя, которые терпеть не могут свою работу и оценивают нас по кошелькам наших родителей? Или отец, который завёл дочь на стороне с женой родного брата? Или, может, вспомним дядю, который не пропустил ни одной служанки? Или вот она — лживая мерзкая дрянь, содержанка, как же я вас всех ненавижу! Всех ненавижу! И нисколько не жалею о том, что сделала. Жалею, что не принесла эти капсулы сюда, к нам домой!

С этими словами Элейн вылетела из кофейной гостиной, хлопнув напоследок дверью.

Тётя, беспомощно всплеснув руками и горько, пронзительно всхлипнув, побежала вслед за ней.

Дядя остался. Налил себе в пузатый бокал на тонкой ножке какой-то розовой наливки из графина. Выпил залпом, налил ещё. Кивнул Миару — но тот отрицательно качнул головой.

А я потянула Миара за рукав.

— Пойдём отсюда. Пожалуйста.

— Если тебе ничего больше не хочется им сказать… Пойдём, конечно, — мягко сказал Миар. — А может, сразу в полицию? Дело о поджоге прекращено, компенсация Школе выплачена еще Эстом, но, может, ты ратуешь за справедливость…

Я тоже покачала головой.

— Ни за что я не ратую. Просто хочу уйти.

— Как Элейн вообще вышла на Теневой рынок? — вдруг невпопад пробормотал тот, кого я привыкла считать дядей — и собиралась продолжать так называть и дальше, и вслух, и мысленно.

— Вы отдали её в простую Высшую школу.

— Да… Мита не хотела расставаться с дочерью, не хотела, чтобы та уехала из дома, поступив в какое-нибудь престижное учебное заведение — поблизости от Стальтона их нет. А я не хотел уезжать из Стальтона, хоть и находился постоянно в разъездах, но если бы мы переехали в столицу… То я бы вовсе потерял возможность видеть Даю. И её дочь.

Её дочь. Не свою.

Ну да и… пусть.

— У Котари и Элейн состав их класса получился более чем разношёрстным. От сына королевского судьи до выходцев из самых низов. Ваша законная дочь дружила со всеми, с нужными людьми её свела одноклассница, брат которой приторговывал рядом запрещённых веществ.

Дядя с отвращением покосился на свой бокал.

— Дура, вся в мать… Завтра же переведу её в другую школу. Да и в Стальтоне нас больше ничего не держит. Котёнок, дом Ардана я выкуплю обратно…

— Да необязательно. Не хочу я там жить.

— Понимаю. Тогда просто… дом. Хочешь свой дом? Несколько лет назад я обзавёлся домом в окрестностях Астланда. Иногда жил там по несколько дней, когда не хотелось возвращаться домой. Бери ключ, — при слове «ключ» у меня непроизвольно дёрнулся глаз, — пиши адрес. На этот раз я приехал надолго, встретимся, когда всё уляжется — и поговорим с глазу на глаз.

Я собиралась отказаться — его подарки совершенно точно были мне не нужны, как и запоздалые откровения, но внезапно, совершенно неожиданно для себя кивнула.

— А давайте.

— Мать… не вини, — внезапно пробормотал дядя — графин с наливкой к тому времени успел почти полностью опустеть. Тяжело поднялся из-за стола. — Она совсем другая была раньше. Пылкая, чуткая. Ардан, скотина гулящая… Она его очень любила. Но в жизни бывает… бывает всякое. Прости… котёнок.

Он ткнул Миара пальцем в грудь:

— Береги её, слышишь?

— Слышу, — спокойно отозвался тот. — Собственно, подсказки и наставления не требуются.

— Береги и… у тебя же брат есть?