Как бы то ни было, в кабинет Леонид притащил братика вместе со всеми. В смысле, вместе с нашей привычной компанией.

Интересно, конечно, но наставник остальных кадетов, как виновников случившегося, даже не рассматривал. Стоило ему и еще двоим учителям вынести дверь и ворваться в столовую, наш куратор сразу же направил свой гнев на Розенкранца, Павла, Антошку и меня.

— Вы что здесь устроили? — Спросил он тихим, подозрительно спокойным голосом.

А в помещении творился форменный бедлам, это точно.

— Почему «мы»?! — Сразу взвился Колька-придурок. — Это все он! Он! Заставил еду гоняться за нами! Накажите бастарда! Устроил тут фокусы! И кухарку. Она с ним в сговоре!

Наставники переглянулись, все трое. В глазах двоих учителей, тех, которые были мне незнакомы, я увидел насмешку. Мол, во дают, пацаны. Дел натворили, а теперь сказки рассказывают. Сразу стало понятно, что истерику Николая всерьез никто не принял.

— Кадет Розенкранц, прекратить вести себя, как девчонка. — Все таким же спокойным голосом осек его Леонид. — Не позорьте Дом. И свои сочинения на вольную тему оставьте до урока русской литературы и языка. Там они наверняка пригодятся. А сейчас…

Наставник повернулся ко мне.

Мы с Борькой по-прежнему сидели за столом. Я как раз дожевал остатки пищи, а Борька улыбался, смотрел на окружающую действительность с блаженным выражением физиономии, и бесил этим даже меня.

Вид у него был как у кота, который обожрался сметаны. У него вообще был подозрительно обожравшийся вид. Я это только заметил. Для одной тарелки салата немного странно.

— Судя по тому, что вы находитесь в одном помещении, и здесь произошла какая-то удивительная история, подозреваю, остальных пострадавших можно не рассматривать, как виновников, потому что они и есть пострадавшие. — Сделал вывод Леонид, — Розенкранц, Блант, оба Карамзина, бегом в кабинет директора!

Я пожал небрежно плечами, поднялся из-за стола и с невозмутимым видом направился к выходу из столовой.

Мои «друзья» столь сговорчивыми не были. Они принялись спорить, наперебой поясняя Леониду, что куры вот только несколько минут назад бегали, как живые. Наставника это выбесило окончательно. Он резко развернулся к одному из тех бедолаг, которым «посчастливилось» оказаться в самом эпицентре событий и сурово спросил:

— Куры были?!

Пацан вытаращил глаза, открыл рот, собираясь рассказать правду, но… вместо слов у него вырвалось мычание. Рот был немедленно закрыт а лицо говорившего стало сосредоточенным. Он снова ещё раз попытался высказаться. Эффект получился тот же. Мычание.

Это так напугало кадета, что он после третьей попытки заплакал. В прямом смысле. Просто продолжал мычать, размазывая слезы по щекам.

— Тааак… — Интонации в голосе Леонида стали совсем нехорошими. Угрожающими. — А ты? Были куры?

Наставник повернулся к следующему пацану, который испуганно жался к стеночке. Ситуация повторилась. Мычание, глаза, которые лезут на лоб от страха, и слёзы. Причём обо всем остальном детишки говорили вполне внятно. Однако стоило Леониду вернуться к вопросу о случившемся, у всех свидетелей моментально пропадал дар речи. В полном смысле этого слова.

— Издеваются. — Категорично заявил один из незнакомых учителей. — Мы их слишком расслабили. Пора снова возвращаться к драконьим мерам воспитания. А я говорил господину директору, нельзя ослаблять вожжи. Нельзя.

— Хозяин… — Борька толкнул меня локтем в бок. У него манера такая дурацкая. Если спрашивает, непременно тычет чем-нибудь. — Это ты их запечатал?

— Нет. — Я покачал головой, с удивлением наблюдая за мычащими и рыдающими кадетами. — Сразу просто рассчитывал, что в такой бред никто не поверит. В столовой кроме нас и этих придурков ещё человек десять посторонних присутсвовало. Однако все они — мелкие. Старшие курсы приходят позже. Кто воспринял бы всерьез слова детей об оживших цыплятах? Я печать не ставил, это точно…Странная история.

— Интересно… — Согласился Борька. — А кто же тогда? Это не так просто, запечатать определённые слова или определенную тему для живого человека.

— Не знаю… — Я задумчиво нахмурился. Бетайлас совершенно прав. Совсем непросто. Тем более, когда речь идёт о закрытом мире. Тут подобные фокусы, пожалуй, невозможны. — Но скажу тебе так, Борис, кем бы не был таинственный создатель «печати», меня его существование вообще не радует. Только этого нам не хватало.

— Может, Смерть? — Борис вопросительно поднял брови.

Мы стояли у выхода из столовой, почти в коридоре, и нашей беседы никто не слышал.

— Нет. Ей нельзя применять Силу в этом мире. Все, что она может, это небольшие фокусы, легкие проклятия, привязанные к человеческой ауре, усиление существующих изменений. В любом другом случае присутствие Валькирии в Закрытом мире обнаружат ее родственники…

— Эм… Да… Кстати… У меня тоже есть некоторые новости. — Смутился вдруг Борька. — Сразу не понял, только потом ощутил, под самый конец… Эманации человеческих чувств… Когда кадеты бегали в ужасе по столовой и бились о дверь, я вдруг осознал, что могу впитывать их растерянность, страх, панику. Могу делать то, ради чего мы, духи, вселяемся в живых. В общем, я поглотил все, что они испытывали.