Молча пообедали, и Привалов отпустил Юрия и юриста, с условием, чтобы всегда были на связи и в готовности выехать.

Неизвестность мучала, но и дела забрасывать было нельзя – обширное хозяйство требовало постоянных решений от первого лица или хотя бы одобрения решений, принятых другими.

Так же началось и утро вторника – с постепенно ослабевающего напряжения. Дмитрий Антонович даже подумал – не пора ли самому позвонить Перловым, чтобы урегулировать конфликт; может, Церен Окинов и Артур Гефт заявили, что оскорблений в отношении себя не увидели? И у губернатора тогда нет и повода для вмешательства?

Эта надежда погасла в полдень, когда нарочный доставил письмо с вызовом Дмитрия Антоновича на суд дворянской чести в среду. Так быстро в предновогодние дни организовать заседание суда можно было только по прямому указанию губернатора и только в чрезвычайных обстоятельствах.

Владимир. Дворянское собрание.

– По ходатайству князя Григория Семёновича Волхонского, губернатора Владимирского, рассматривается дело о поступке дворянина Сергея Дмитриевича Привалова, являющегося несовершеннолетним членом дворянской семьи Приваловых. К ходатайству губернатора присоединился дворянский совет области, посчитавший поведение Сергея Дмитриевича недостойным дворянина.

Начальник правового департамента губернии начал зачитывать ходатайство губернатора в дворянский суд, затем, – всё тем же нудным и однообразным голосом – письмо дворянского совета, а потом – справку о происшествии.

Обычно на подобных мероприятиях Дмитрий Антонович постоянно боролся со сном – напряжённый деловой ритм не давал толком отдохнуть, и когда появлялась возможность расслабиться, организм требовал вернуть недосып.

Но в этот раз всё было не так: чем менее отчётливой становилась речь престарелого начальника управления, перечислявшего прегрешения его отпрыска, тем скорбнее становилось на душе у Дмитрия Антоновича. Он понимал, что решение, как и всегда, по сути, принято заранее. И теперь осталось только терпеливо выслушивать, что скажут участники суда, и какой вердикт огласят судьи. Составленный, конечно, на основе «пожеланий», полученных от губернатора и руководства дворянского собрания.

Владимир. Дом семьи Приваловых.

Молчаливо ввалившись в гостиную, не снимая курток и не разуваясь, Дмитрий Антонович, Юрий и юрист рода по молчаливому знаку главы рода, расселись в креслах.

Немного помолчав и оглядев нахмуренные лица присутствующих, Дмитрий Антонович озвучил решение: – Сегодня ничего обсуждать не будем – вечер, поздно. И повлиять ни на что невозможно, решение оглашено. Да и не только мыслям будет полезно улечься за ночь, но и мозгу осознать новую реальность. Так что лучше поужинать и завалиться спать. Приглашаю в столовую, стол накрыт, кто захочет – может и накатить, стресс снять немного.

Однако и старший сын Юрий, и юрист откланялись и обещали завтра рано утром быть.

Владимир. Кирпичный завод.

Печь называлась «кольцевой», но была прямоугольной. Такая вот квадратура круга. Я уже привык к тому, что людям просто лень напрягаться, чтобы придумать слова, точно описывающие события, объекты и явления. Берут – что попало, лепят – к чему и как попало; а ты потом мучайся. Помню, как в детстве, услышав словосочетание «морская свинка», я представлял маленького чистого поросёнка, барахтающегося в воде, и управляющего движением с помощью хвостика, как винтом; а из воды торчит только круглый розовый пятачок с двумя дырочками; а вместо копыт у него – маленькие ласты из нежной кожи. Каково же было моё разочарование, когда оказалось, что морская свинка – это небольшой грызун типа суслика. Единственное, что у него общего со свинкой – его можно есть. Морских свинок и ели инки, в Америке, разводя их для мяса. Ну, назвали бы их «коротконогий кролик» или «индейский суслик», – так, всяко, гораздо ближе к реальности.

В сопровождении Геннадия Алексеевича, Михаила Генриховича и Виктора Михайловича Дитерихсов, представителей дворянского совета, обходим по кругу, а точнее, по периметру эту, так называемую, круговую печь – почти полсотни метров длиной и с десяток метров шириной.

Моя новая собственность – переданная мне в качестве виры от семейства Приваловых: очень болезненно, а порой и очень дорого обходится дворянам недержание – как слов, так и рук. Ну, а особенно, – некоторых других органов тела, зачастую подменяющих собою мозг.

Рядом с печью постоянно крутится техника, снуют люди, и управляющий предприятием, – как только подпишем акт, – моим предприятием, объясняет: – Цикл производства непрерывный; ночью дежурная смена следит за процессом, утром начинается выгрузка обожженного кирпича из отсека, где кирпич остыл; на следующий день работники переходят на выгрузку из следующей камеры, и так ежедневно по кругу; каждые сутки – сдвиг на одну камеру. А освобождённые от кирпича камеры другая бригада обследует, вычищает, готовит и затем загружает в них кирпич для обжига, точно в таком же ежесуточном ритме. И когда, совершив круг, огонь вновь дойдёт до этой камеры, процесс начинается по следующему циклу. И так непрерывно, десять месяцев в году. Летом на два месяца встаём на ремонт и профилактику, и вновь перезапускаемся. За год работы печь производит больше двенадцати миллионов кирпичей!

Я выпадаю в осадок! Куда мне девать столько кирпича? Завалить ими все восемьсот гектаров пустошей? В моём мозгу рисуются апокалиптические картины вавилонской башни из кирпича…

Управляющий, проводящий для нас экскурсию, не может понять, к кому он должен обращаться в первую очередь; а спросить – не по чину. Поэтому он обращает свой рассказ то к одному, то к другому из присутствующих, по их заинтересованности и вопросам пытаясь определить – кто же новый хозяин?

Проходим в заводоуправление, где место в председательском кресле занимает Геннадий Алексеевич, и управляющий немного светлеет лицом, наконец-то поняв, кто здесь главный. Начинается беседа с вопроса об имеющихся проблемах, причём Михаил Генрихович Дитерихс настаивает, обращаясь к собравшемуся руководству завода: – Необходимо сейчас, в присутствии представителей губернатора и дворянского собрания, перечислить все причины, которые могут существенно повлиять на производство. Если в течение года окажется, что какие-то важные проблемы были скрыты, это будет расценено как попытка ввести в заблуждение нового собственника – Андрея Андреевича Первозванова и его опекуна – дворянина Геннадия Алексеевича Перлова.