Мир накрылся ядерным взрывом, и я вместе с ним. По идее я должен был погибнуть, но вдруг очнулся в собственном теле. Мне снова четырнадцать, на дворе начало девяностых. В холодильнике – маргарин «рама» и суп из сизых макарон, в телевизоре – «Санта-Барбара».
Я многое знаю наперед, настала пора браться за серьезные дела и распоряжаться миллионами, однако большие деньги – большие риски.
Но главное, что, меняя будущее, я отдвигаю дату грядущей катастрофы.
Глава 1
Праздник к нам приходит
Одиннадцатому классу отступать от сценария пришлось совсем немного. На входе всех встречали те самые «вэшки»-отличницы и активистки, Таня и Аня в костюме белочек и каждому давали написанный на картонке номерок, а тем, кто был в костюме или маске, вручали чупа-чупс — как поощрение за смелость.
Ученики девятого «В», кроме Мановара, который тусовался больше с нами, посчитали, что карнавальные костюмы — это для детей, девчонки накрасились и расфуфырились. Это был очень дружный класс, и парни, и девушки держались вместе. Правда, парней там, как говорил Мановар, семь с половиной. Половина — Виталя Звягин, подлиза и лгун. Но даже его, невзирая на все недостатки, не унижали так, как нашу бедную Желткову.
Звягин пришел в костюме рыцаря, собранного из коробок и покрашенного серебрянкой — все знали, что за лучший костюм дадут приз, и Виталя рассчитывал быть единственным ряженым.
Я водрузил на свою голову маску Ээха, сунул в рот честно заработанный чупа-чупс, вытащил из коробки номерок с цифрой 12, уселся на подоконник в галерее и принялся высматривать наших а еще — считать участников новогоднего вечера — нужно было знать точное количество участников, чтобы перед началом мероприятия сообщить организаторам. Лихолетова и Гаечка пришли пораньше готовить свой сюрприз.
«Вэшки» все шли и шли, а наших не было. Наконец во дворе я увидел идущих вразвалку Заславского и Пляма. На освещенном пятачке они остановились, оглянулись и у них случилась истерика, они чуть не упали от смеха. Немного прошли, обернулись, опять рассмеялись.
Подумалось, что с ними мог бы быть и покойный Барик. Хоть он сам выкопал себе могилу, жалко его, дурака. Всегда жаль, когда умирают молодые.
Вскоре стала видна причина их веселья — Любка Желткова в карнавальном костюме — сшитом из тюля платье в пол, украшенном самодельными цветами из атласных лент. А еще на ней был парик — черные блестящие локоны свисали аж до пояса, но даже отсюда бросалась в глаза их кукольность.
Девочки-белочки у входа и вьющиеся возле них «вэшки» тоже ее заметили и расхохотались.
— Королева вшей! — донесся звонкий голосок.
Когда Любка открыла дверь, смех стих, девчонки-«вэшки» начали взахлеб расхваливать Любкин наряд, а когда она отнесла пальто в раздевалку и появилась в галерее, донесся их смех. Меня Любка не узнала. Точнее, не была до конца уверена, что Ээх — я, потому проплыла мимо, косясь с подозрением, и остановилась дальше, почти возле умывальников. Вид у нее был растерянным, она не понимала, ею и правда восхищаются, или это опять насмешки.
Плям и Заславский поравнялись со мной. Синхронно указали на меня пальцем, и Заславский воскликнул:
— Это ж этот, как его, из мультика!
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Плям.
— Ну, который того самого, как его? — Он сморщил лоб и принялся щелкать пальцами, пытаясь вспомнить. — Армянфильм, короче!
— Добрый Ээх! — вспомнил Плям.
— Прикольно, — оценил Заславский. — Это ж Мартынов, да? Ты — Мартынов?
— Век меня помнить будете! — пророкотал я.
— Видел королеву? Ну, смяточку нашу? — спросил Плям. — Во ржака!
— Не трогайте вы ее, — посоветовал я.
— Валим от этого нудного, — разочарованно пробормотал Игорь, и они переместились к подоконнику, что напротив того, о который оперся я, вопреки запретам, уселись на него.
Когда из столовой вышла Еленочка, спрыгнули. Учительница приблизилась ко мне, глянула на часы.
— Это все наши? Семь минут до начала.
Все, кто уже пришел, собрались возле нее: Плям, Заславский, накрашенная Заячковская с высокой прической, в модном джинсовом костюме, и Анечка Ниженко. Все косились на Любку и хихикали, ее нелепый образ затмил мою маску Ээха.
На улице в темноте показались силуэты членов нашей банды.
— Не все, — сказал я, улыбнувшись, и кивнул на окно, где мы отражались. — Вон они. Плюс там мой брат, Ян Каретников и Алиса Микова. Они поучаствуют в нашем мероприятии и уйдут.
Еленочка качнула головой.
— Этого, конечно, нельзя, но вы такой праздник всем устроили, так что можно в виде исключения.
— А что за праздник? — сверкнула глазами Заячковская.
— Узнаешь, — улыбнулся я.
Наша банда вышла на освещенный школьный двор. Все были в максимально реалистичных картонных масках, сделанных Борисом. Мой брат — Шреддер. Ян — Кренк. Илья — римский легионер. Алиса — Нефертити. Рамиль — Джинн. Памфилов — Джокер. Кабанов — Фантомас. Минаев — Зорро. Чабанов — Бетмен. Гаечка, которая вместе с Раей была в классе, должна надеть маску Гайки. Лихолетова решила быть Рокки.
— Ну вы серьезно подошли к вопросу, — прощебетала Еленочка, вдохновленная и моим подарком, и предвкушением развлечения. — Молодцы! У меня самый творческий класс в школе!
Она молодая совсем, видно, что ей самой хочется дурачиться и резвиться, а не строить из себя даму.
Наши вошли в школу, и коридор наполнился голосами. Шумной толпой они сперва направились в гардероб, в галерее показались через минуту, и «вэшки», толпившиеся возле расписания, вошли следом, пытаясь угадать, за какой маской кто прячется. Получалось не очень: путали младшие, которых тут быть не должно. За «вэшками» шли Попова и Белинская.