— Бабушка! — воскликнула Наташка звенящим от обиды голосом.

Круговорот яда в природе. Сначала Наташку унижала свекровь ни за что, теперь унижению подвергается Андрей только за то, что он — это он. А он, на минуточку, подвиг совершил ради дамы сердца, хотя, учитывая новые вводные, имел полное право остаться с матерью, которая может в любой момент умереть и именно от болезни утратила адекватность.

Заходя в кухню, Андрей споткнулся о выступающий порожек и чуть не растянулся. Извинился. Достал из кармана запотевшие очки и принялся тереть их шарфом. В этом он весь — неуклюжий, рассеянный, беспомощный.

Примета времени: многие родители сквозь пальцы смотрят, если их дочери путаются с женатыми папиками-новыми русскими и имеют подарки, но такого кавалера, как Андрей, вряд ли простили бы и одобрили. А что такой человек, к примеру, Шекспира в оригинале цитирует — кому это интересно?

— Еда в холодильнике. Я ушла, — сказала бабушка и удалилась, наградив и меня недобрым взглядом — поняла, что я в курсе, с кем спуталась сестра, и покрываю ее.

Андрей так и стоял, подпирая головой низкий потолок, смотрел на половицы, выкрашенные в темно-оранжевый. Я и сам поначалу бесился из-за Андрея, но быстро остыл. Да, я желал бы сестрице лучшей доли, да, разница в возрасте у них колоссальная, когда ей будет двадцать, ему стукнет пятьдесят, но в этом союзе скорее он останется у разбитого корыта. Наташка слишком взбалмошная, и Андрей для нее — как пояс с утяжелением для ныряльщика, он ее гармонизирует и не дает пуститься во все тяжкие. Не говоря о том, что, похоже, седина в бороду, бес в ребро — он ее и правда любит и не обидит.

Надо донести эти простые истины бабушке и деду.

— Зря я пришел. — Андрей обнял Наташу и поцеловал в макушку — ну точно Маша и Медведь.

— Нет! — вскинулась она. — Если бы не пришел и не рассказал. Ну, про рак, я бы с ума сошла! От обиды.

— Рано или поздно они все про вас узнали бы, — попытался его утешить я. — Их реакция нормальна, ты сам понимаешь.

Андрей тряхнул головой, я продолжил:

— Попытаюсь их убедить, что все в порядке.

— Разве это возможно? — Наташка сделала брови домиком и запричитала: — Андрей, здесь тебе нельзя оставаться. Змеиный клубок! Это попросту опасно.

— Да, мне лучше уйти, — кивнул он. — Я так и думал сделать, но ничего не ездит. Паша, может, есть теплые вещи? Я п-пойду.

— Ты пойдешь к Каналье… К Алексею, который нас привез, его дом тут рядом. Думаю, он не откажет.

Андрей шумно выдохнул и аж порозовел.

— Но сперва тебе нужно согреться. Наташа, сделай чаю. Я растоплю титан.

В печи еще тлели угли, и сухие дрова быстро занялись. Оставив влюбленных ворковать, я вошел в дом. В прихожей все еще сидел Боцман — изредка на улице бахали взрывпакеты, и он боялся выходить. Лаки накануне отъезда я отвез Людмиле и пообещал заскочить к ней или ночью, или первого января в виде Деда Мороза, поздравить детей, но погода превратила мои обещания в ничто.

В соседней комнате, где печь, что-то жужжало и восторженно вскрикивал Борис. Когда я вошел, на меня устремились две радиоуправляемые машинки — одна Борина, вторая Каюка. Счастья было выше крыши. Обе машины попытались меня задавить.

В зале играл магнитофон, доносился голос Ирины:

— Ну и что! А как в старину женились? Главное, чтобы девочке нравилось!

— В старину до пятидесяти не доживали, — говорил дед. — И от кашля мёрли.

Когда я вошел, все смолкли, повернули головы. Следом вбежал Боря, потер руки.

— Ну а теперь-то — лотерея?!

Бабушка его урезонила:

— Угомонись ты наконец! Павлик, ты все носишься между молотом и наковальней, хоть подарки посмотри.

Я скосил глаза на Василия Алексеевича, который еле держался, чтобы не упасть лицом в салат, перевел взгляд на кучку маленьких пакетов и один большой красочный. Трусы, носки, пора мне уже и пенку для бриться дарить — джентльменский набор. Еще, наверное, тетради и канцелярские принадлежности.

Все смолкли. На лице Бори промелькнуло что-то типа зависти. Я подошел к пакетам и начал с маленьких. Так и есть: трусы, носки, шоколадка и открытка. Мамин почерк я узнал сразу.

— Читай! — настоял дед.

— «Дорогой мой взрослый сынок! Спасибо тебе огромное, что ты есть! За заботу, понимание, за счастье, которое ты нам подарил. Пусть новый год станет для тебя трамплином к осуществлению мечты. Мама и Василий Алексеевич».

Бабушка вздохнула и улыбнулась. Каюк с печальным видом зааплодировал.

В следующем пакете было что-то твердое черное, кожаное. Барсетка! И открытка с пожеланием от бабушки: «Павел! Ты вернул мне дочь и внуков, и теперь моя семья воссоединилась. Пусть в этой барсетке не переводятся доллары. Не желаю — знаю, что все у тебя получится. С любовью. Эльза Марковна».

— Ба, то, что надо, спасибо огромное! — Я обнял ее.

Рука сама потянулась к упакованной коробочке, перевязанной красной лентой, к которой крепилась записка: «От Ирины и Толика», я распаковал ее и обалдел: там был пистолет.

— Не волнуйся, он газовый, — сказал Толик. — Ты занимаешься бизнесом, а это всегда риск. Почти как настоящий. У меня такой же, пойдем, научу пользоваться…

— У меня нет слов, — растерялся я. — Круто! Спасибо…

— Потом! — распорядилась бабушка. — Мальчик еще не все подарки разобрал.