Кстати, если изготавливать подобные механизмы штучно, то это вполне по силам моим мастерам и мощности мастерских. Станочному парку в Коломенском, как и разнообразным инструментам, позавидуют даже голландцы или французы. Мы вон нормальные детские коляски освоили, что теперь знатные дамы могут гулять с детишками по паркам. Конечно, боярыни просто шествуют, а детей везут слуги под солидной охраной.

Я ведь фактически перевёз в Коломенское Оружейную палату и Аптекарский приказ. У нас здесь экспериментальные цеха и лаборатории. А основное производство расположено в Измайлово. Там и помещения всегда были в достатке, заодно людей грамотных хватает. Ещё нельзя забывать о безопасности. На восток Москвы вообще никому хода нет без специальных пропусков. Инженеры, мастера и рабочие живут в особой слободе, разделённой по уровням. А в Коломенском расположен ещё и полигон как артиллерийских, так и стрелковый. Здесь столько войск, будто Россия завтра собираемся начать войну. Суть в этом есть. На полигоне мы обкатываем личный состав как пушкарей, так и пехотинцев, осваивающий штыковой бой и действия в строю.

— Я должна первой прокатиться на самобеглом механизме! — сестрёнка, наконец, вышла из прострации и начала раздавать указания, — Сначала втайне освою, дабы никто не видел. А затем проедусь по Коломенскому парку, когда там соберётся побольше гостей. Ух, представляю их лица!

Наталья ненадолго зажмурилась от предвкушения, но сразу открыла глаза. И взгляд у неё оказался на удивление серьёзный.

— Могу прямо сейчас перечислить всех куриц, а заодно маменькиных родственников, вьющихся вокруг Петрушки, — увидев отрицательный жест, неугомонная царевна продолжила, — Он снова ругался с учителями, а нового преподавателя арифметики ударил указкой. А ещё говорят, Петя избил какую-то сенную девку матушки. Шум был изрядный, но его быстро замяли. Меня же вообще отправили учиться, хотя тогда уроков не было.

Последние слова Наташка произнесла с явной обидой. Я же начал потихоньку закипать. Сложно уследить за всем. Плюс в семье стараются помалкивать, если братик выкинул очередной фортель. Не сказать, что Пётр стал неуправляемым. Но ему три месяца, как пятнадцать. Гормоны бушуют, прибавьте к этому непростой характер и душевную травму. Всё-таки стрелецкий бунт не прошёл даром. Лезет из него периодически, что-то злое и жестокое. Ранее я пытался образумить брата лаской, прививал ему увлечения полезными науками и увлечениями.

В итоге все его интересы скатились к пальбе из пушек и уродскому боту. Денег на это творение неизвестного нидерландского гения, найденное в Измайлово, ушло просто немерено. Ведь мы сами с усами, а у брата просим только серебро, советы нам не нужны. После трёх неудачных пусков, в этом году лохань, наконец-то, поплыла. Теперь Петя изображает из себя великого капитана и пугает купцов, плавающих по Москве-реке. Хотя посудина больше чинится, чем плавает. Я уж, грешным делом, подумал, может, он утонет. Но не судьба.

И вот новая выходка. Чую, что не всё там просто. Тянуть не буду, проверю сразу после спектакля и разберёмся.

Тем временем на сцене произошла кульминация. Наши, то есть тимуровцы, повергли унижениям не наших — баязетовцев. Судя по воцарившейся тишине, народ ждал решения царя. Спектакль мне откровенно не понравился, но потенциал у ребят есть. Надо просто показать им верный курс и найти толковых авторов, которые смогут написать пьесы на русскую тематику. На хер мне все басурманские пляски? Нет, танец живота я приветствую! Но, боюсь, не поймут.

— Жалую постановщику сего действа с главными исполнителями рубахи шелковые и по десять рублей. Остальным по рублю и оков[1] зерна. Если порадуете меня следующим зрелищем, то велю построить настоящий русский театр, где постоянно будут вестись представления.

Режиссёр с актёрами низко поклонились, а я хлопнул в ладоши. Тут же меня поддержали все присутствующие, и амфитеатр потонул в аплодисментах.

— Ты почему молчала? Дело ведь важное, — спрашиваю Аксинью, принёсшую чай мне в кабинет.

Семья вернулась домой вчера поздно вечером. Поэтому я решил не устраивать следствий, и все отправились готовиться ко сну. Пообедали мы в Кремле, да и вообще изрядно устали.

А вот утром, сразу после тренировки, можно узнать, что вообще произошло. Хотя я уже всё знаю, но без особых подробностей. Люди Гаврилова своё дело знают. Просто на женскую часть, тем более царицы, особо не полезешь. Потому приходится ограничиваться минимум информации и догадками.

— Не полезу я в этот гадюшник. Сами потакают юнцу, вот он и бесится с жиру. Будто ты сам не знаешь? Кто ему недавно розги выписывал? — нянька встала в любимую позу, подперев бока, и сверлила меня взглядом, — Всегда он такой был — слабый и трусливый. А Федя у нас добрый, всё хочет людей лаской и уговорами исправить.

— Я же не могу всем сразу заниматься? На мне армия, торговля, послы заморские, ещё и бояре каждый день своими просьбами плешь проедают, — начинаю оправдываться под взглядом хихикающего Саввы, притаившегося в уголке, — Ведь преподавателей ему нашли, к делу представили, любой каприз выполняю, коли он разумный.

— Значит, у юнца иной каприз. Вот и избил девочку. Он и до этого пытался девкам да бабам подолы задирать. И всё насильно ему подавай. Дай ты любой рубль, так она сама ножки раздвинет. Так ведь нет, ему поиздеваться надо, — Аксинью прорвало, и она чуть ли не шипела.