— Камурчик, что здесь случилось? — Пьяным, развязным голоском, спросила одна из сосок.

— Заткнись. — Зло бросил мажор, скосив взгляд на давалку.

Нужно было звонить отцу. Других вариантов просто не существовало. А кто еще сможет достать Камуро из той заднице, в которую он влип. И вообще, какого хера этот ублюдок вышел на дорогу? Сдох бы себе спокойно, не давая проблем Нагивара-младшему.

Вызов шел долго. Батя не брал трубку, заставляя Камуро нервничать и с опаской оглядываться по сторонам. Если это какой-то важный чел, то скоро здесь появятся полицейские дроны, и тогда… тогда все будет сложно. Мажор не в первый раз убивал. Именно так. Случайно.

Но первый. Первый раз, не был случайностью. Он помнил. Помнил, как Иссаки, его отец, вложил в детскую руку подростка холодный золотой псистолет.

— Убей эту тварь. Он предал нашу семью. — Прошептал ему отец на ухо. — Он заслужил смерть. Ты должен уметь карать предателей.

Старший Нагивара, приставил руку с пистолетом парня к голове дрожащего и обделавшегося клерка, который сливал инфу Микротеху.

— Возьми двумя руками. — Продолжал давать наставления родитель своему сыну, шепча ему слова на ухо.

И Камуро следовал всем инструкциям отца. Ему было страшно, но в то же время, он ощущал. Ощущал как в груди разливалось странное чувство. Чувство страха, с каким-то особенным привкусом. Сладко-горьким привкусом. Он знал. Знал, что когда спустит курок, назад дороги уже не будет. И от этого знания, все чувства обострялись, а губы молодого пацана расползались в улыбке хищника, настигшего свою жертву. Это был экзамен. Экзамен на зрелость и верность семейным традициям.

Выстрел! Выстрел разорвал тишину. Сорок четвретый калибр, пыхнул пламенем сгорающего пороха. В голове предателя, образовалась каша из крови, осколков черепа и мозгов. Пуля прошла на вылет, оставив после себя дыру, сквозь которую Нагивара-младший видел окровавленный политиэлен, которым прикрыли белую стену подвала.

— Молодец сын. Молодец. — Довольно проговорил Иссаки, с гордостью смотря на своего ребенка. — Теперь ты стал взрослым. Но это лишь первая ступень твоего взросления.

А Камуро дрожал. Но сам не понимал из-за чего. Ему было и тошно и волнительно. Кто-то другой уже бы вырвал на его месте, но не он. Он наоборот смотрел на мертвое тело и чувствовал странное, извращенное удовлетворение.

А позже были другие смерти. Много смертей. Мажор сам вызывался делать грязную работу. Она ему нравилась. Ему нравилось смотреть как приговоренные обделываются от страха. Как они ссут в свои штаны. Как лебезят, унижаются. Как целуют его ботинки. Запах порохоа. О! Этот сладкий запах. А потом вонь. Вонь нечистот и привкус метала на губах, от попавшей на лицо крови. Это было восхительно.

Но однажды в порыве страсти, трахая очередную соску, которая «только для регулярных встреч с финансовой поддержкой», он не выдержал. Он достал ствол и приставив его к ее голове продолжил половой акт. Он видел страх. Натуральный страх в ее глазах. И черт возьми! Этот страх его заводил, как ничто другое. Это было круче всего, что только может быть. Камуро тогда кончил. Прямо в шлюху, не доставая члена из нее. И во время оргазма, рука парня дрогнула. Пистолет плюнул свинцом, вынося дуре мозги.

Случайность. Первая случайность, которая так возбудила парня, что он еще долго вспоминал этот раз. А потом… Потом он просто приезжал на окраины Промышленного района и стрелял. Стрелял по наркетам, которые там любили тусить. Он не стремился их убить. Он их пугал. Те, как тараканы при включении света, разбегались, спасаясь от смерти, что летела за ними на кончиках свинца.

Кто-то падал замертво, кому-то удавалось унести ноги. Нагивара-младшему на это было плевать. Он упивался. Властью. Но больше всего все же страхом. Он как вампир, или демон впитывал его. Вдыхал вместе вонючим воздухом нижнего города.

Были и другие случаи. Случайности. Например, когда пьяный мажор останавливался, пострелять. Ему хотелось услышать знакомый, такой любимый, запах пороха. И он стрелял по стенам, окнам. Проезжающим мимо ржавым колымагам. Были трупы. После каждой такой его выходки были трупы.

И в похожей ситуации, когда он кого-то сбил, Камуро тоже не первый раз. Вот только, до этого это были нарики и бомжи. Мажор не был тупым. Он был просто… так воспитан? Возможно. Но больше в этом было его личного. Ему нравилась тьма. Тьма, которая пустила свои корни в его душе. Он наслаждался ею, а отец. Отец гордился своим сыном. Но еще больше тем, что Нагивара-младший, в отличие от многих своих сверстников в кругах золотой молодежи, презирал наркотики. А ему они были не нужны. Их ему заменяли ствол. Запах пороха. Вкус крови на губах и труп у его ног, что еще мгновение назад молил сопляка о пощаде.

— Да, сын. — Услышал мажор голос своего папашки. Холодный, и как всегда отстраненный.

«Мужчина не должен показывать эмоций. Это слабость по которой будут бить враги» — любил говорить Иссаки сыну, когда они вели беседы по вечерам. В те самые короткие моменты, когда родитель не был поглощен ежедневной рутиной работы и плетением сложных интриг.

— Отец. Я сбил человека. — Сообщил Камуро Нагивара-старшему. — Кто-то важный. Он выскочил на дорогу и я просто не успел затормозить.

— Кто? — Был лишь кротокий вопрос в ответ.