Пойти против мэра? Нет. Слишком много корпораций в городе. Слишком много конкурентов, только и ждущих, когда кто-то оступится, чтобы нанести удар. И желательно в спину. Желательно чужими руками. А это… это как подарок судьбы.

Собственно Джонни уже знал, что делать дальше. Было ли ему жаль сына мелкого директора корпорации? Нет. Да, тот подавала надежды и уже через пару лет, мог бы войти под крыло Айклза. Для грязной работы, этот персонаж отлично подходил. Но… интересы Сагасаки и ее безопасность всегда будут для безопасника на первом месте.

— Пакуйте. — Коротко скомандовал он в общий радиоэфир своим бойцам.

Камуро не понимал, что происходит. Он не мог понять, почему ребята из безопасности, быстро скрутили его, уткунв рожей в асфальт. Прямо в кровавую лужу, что натекла из тела одной из шлюх. Она смотрела на него своими стеклянными пустыми глазами. Вот только Нагивара-младшему было похер на нее. Его волновала лишь причина по которой Джонни так поступает с ним. Отец ведь далеко не последний сотрудник в Сагасаки. А потому… Черт! Дерьмо! Нет! Не может быть!

Осознание медленно приходило в голову парня. Он не был тупым. Он знал по каким законам живут корпораты в этом городе. И знал, что если убить не того — могут быть большие проблемы. Вот только, этот несчастный сучай… Черт! Да кого он сбил? Человека Микротеха? Кагасаки? Марамарта? Или… или человека мэра?

— Камуро. — Айклз, присел на колено, наклонившись к мажору, и заговорил тихим голосом. Но этот голос буквально ввинчивался в сознание ушлепка. — Ты сбил директора по кибербезопасности мэрии в промышленном районе. Ты понимаешь, что это значит?

Тихий. Вкрадчивый голос. И эта информация. Информация, которая выбила почву из-под ног у парня. О! Он знал, что его ждет. Он уже знал, что жить ему осталось считанные часы. И он уже знал, что ему не уйти от уготованной судьбы.

— Да.

Одно слово. Чертовски короткое слово. И в этом слове целая гамма, хоть и звучит оно на пронзительной ноте пустоты. В этом коротком «да», сплелась целая жизнь. Жестокость, похоть, насилие, страсть, удовольствие, власть, жажда и стремление быть хорошим сыном. Сыном достойным своего отца. Камуро был как цветок, который тянулся к ярким солнечным лучам. Он стремился за одобрением своего отца. Он не думал о том, как он поступает. Он не думал, что он творит. Он лишь стремился быть таким, каким его хотел видеть отец.

И вот он. Итог всех принятых в его короткой жизни решений. Это был момент. Поворотный момент в жизни мажора. Точно такой же, как и тот когда он первый раз держал ствол пистолета у лба предателя и со слезами смотрел в глаза приговоренного. В глаза своей первой жертвы.

Парни Джонни, погрузили Камуро в глайдер, после чего тот взлетел, оставляя внизу пепел жизни Нагивара-младшего. Сам парень, сидел закованный в наручники и смотрел в иллюминатор летающей тачки. Жизнь и принятые решения проносились перед его внутренним взглядом. Он видел. Теперь он видел все. Все свои ошибки. Свою жестокость и внутреннее уродство. Но было поздно. Слишком поздно.

Приговоренный, молчал. Молчал, в то время как его душа рыдала. Рыдала не от жалости к себе. Она рыдала от отвращения к себе. И это было больно. Больней чем кол всаженный в печень.

Слеза. Одинокая слеза стекала по щеке Нагивара-младшего. Ему было чертовски стыдно. Стыдно за себя. Отца. Джонни. Этот чертов город. За весь этот прогнивший мир спятивший от безнаказанности, жажды и разврата.

Когда же глайдер сел на территории башни мэрии, где проживал градоначальник, Камуро вздохнул с облегчением. Ему хотелось поскорее решить этот вопрос. Он хотел, чтобы этот ужас. Эти терзания вдруг проснувшейся совести, наконец-то заткнулись. Его душу рвало на куски. А еще… еще он всюду видел этот чертов череп. Тот самый, что был на монете, лежащей в его левом кармане дорогих брюк, выпачканных в крови двух жадных и тупых шлюх. И, черт возьми! Ему было их жаль. Жаль всех кого он убил за свою недолгую жизнь.

Его вели по шикарно обставленным коридорам и залам пентхауса мэра, расположенного в верхнем городе. Здесь, если посмотреть в окно, было видно звезды. Был виден и верный спутник этой проклятой планеты — луна.

Но Камуро ничего не видел перед собой. Никого не слышал. Он как безвольная кукла шел на свою казнь. Лица. Они были смазаны. Он не знал кто вокруг. Есть ли рядом по прежнему Айклз, или тот уже улетел вместе со своими бойцами. Отец? Позвонить ему? Нет. Нахер этого ебнутого ушлепка. Нагивара-младший… нахер. Он больше не Нагивара. Он просто падшая душа, что неожиданно осознала себя и то, где она находится. Мать… Черт! При воспоминании о матери, парню стало плохо. Он согнулся, пополам давясь рыданием, вырывающимся из него. Он кричал, словно его уже резали заживо.

— Чего этот сосунок орет? — Грубый, голос переполненный призрением, ввинтился в череп бывшего мажора.

Камуро поднял глаза. Он видел перед собой не человека, а гниющего, покрытого миазмами разложения мертвеца. Ему было противно. Это вызывало в парне лишь презрение и отвращение. И взгляд молодого приговоренного к смерти выражал это в полной мере.

Он стоял на коленях перед этой мерзостью, что дымила дорогой сигарой и с высока смотрела на него. Это был какой-то сюр. Трэш! Но это была реальность. Чертова жестокая реальность. А сам Камуро хотел уже лишь одного. Он хотел сдохнуть. Он адово сильно этого желал, ибо знал — он заслужил. Заслужил куда более жестокую участь чем его ждет. И эта мысль подспудно грызла его изнутри.