Конкретным поводом для пьесы послужили тогдашние распри в клерикальной партии. Цанкар дал ей «более широкую основу и более глубокую мысль». Высмеять не одну только группировку, а ударить по всем буржуазным политиканам и краснобаям — вот чего добивался драматург.

Комедия вся сверкает и переливается разными оттенками смеха — от злой сатиры до веселого хохота над глупцами, возомнившими себя вождями народа. Конфликт пьесы строится на борьбе заправил словенской политической жизни за власть.

«Все прогнившее люблянское общество с его гнилыми воззрениями я вытащил на сцену. Против фразеров и фраз направлена эта комедия», — писал Цанкар. Лоза, который в кругу «своих» цинично заявляет: «Для меня главное — мое благо», или: «Программ много; та или другая — в конце концов безразлично», — этот самый Лоза перед лицом народа вещает о «народном благе» как единственной своей «священной» цели.

«Идеальный» поэт Стебельчик, будто бы далекий от всего «материального», но верой и правдой служащий золотому тельцу, литератор Сиротка, по-лисьи вынюхивающий, на чьей стороне сила, к кому присоединиться, глубокомысленный «тактик» Нюняр, блудливо мечтающий о собственной партии, осторожные кретины — супруги Бормотули — все это сатирические характеры, строящиеся на одной, верно схваченной черте и дающие в совокупности карикатурную картину люблянских «верхов» и их прислужников.

Разоблачение ревностных «борцов» за народное благо достигает своего апогея в сцене появления протестующей толпы под окнами Лозы. Забыв о своих распрях, «народолюбцы» и «патриоты» сплачиваются против поднимающегося народа, на сторону которого переходят те, кто не хочет продавать свою совесть Лозам и им подобным.

Шесть лет комедия не могла получить доступа на сцену. Одни критики утверждали, что пьеса лишена всякого правдоподобия, другие, наоборот, что она представляет собою карикатуру на вполне конкретных деятелей, — но и те и другие сходились на том, что комедия «не удалась». Дирекция Люблянского театра категорически отказалась ее ставить. Только после долгой борьбы прогрессивной художественной интеллигенции в 1906 году комедия была сыграна. Пьеса нашла горячий отклик у зрителей. Один из критиков писал о премьере:

«Это был триумф. Не помню, чтобы в нашем театре принимали какого-либо автора с таким воодушевлением, как вчера Цанкара… Две речи Щуки в третьем акте вызвали демонстративно громовые овации, которые повторились, когда занавес упал».

Широко развертывается в творчестве Цанкара тема разоблачения буржуазной морали. Чрезвычайно остро она поставлена в сборнике новелл «Книга для легкомысленных людей» (1901). Писатель показывает, что морально-этические «законы», царящие в современном ему обществе, — не что иное, как оковы, наложенные богатыми и власть имущими. Вся книга пронизана протестом против покорности, христианского терпения, против уродования человеческой личности рабскими условиями жизни. В новелле «В предместье» этот протест воплощен в трагической судьбе девочки из нищей семьи, которая не может понять, почему радости жизни, доступные для других, ей недоступны. Повинуясь естественному стремлению, она тянется к простым и маленьким радостям, но стремление это объявляют безнравственным и порочным.

Многое в «Книге для легкомысленных людей» возникло как бы в полемике с философией ницшеанства, которая в это время оказывала сильное влияние на интеллигенцию.

В рассказе «Злодей» писатель разоблачает ницшеанскую теорию «сверхчеловека», обнажая ее социальные корни. Свобода «сверхчеловека» (а его он рисует в образе разбойника, прославившегося своими злодействами и неустрашимостью) — это свобода убивать и грабить; злодею — «сверхчеловеку» — завидуют, перед ним преклоняются богачи и сановники, мечтающие о такой же свободе ничем не ограниченного грабежа и наживы.

Герои, духовно близкие Цанкару, — это люди, восстающие против «гнилого» общества. Таков герой рассказа «Учитель Косирник», исповедь которого — это исповедь самого писателя.

Косирник приходит к выводу, что современное общество держится на духовном порабощении человека, на насаждаемой церковью покорности и смирении, что оно калечит людей, убивая в них все смелое, сильное, благородное. «То, что человек делает благородного и великого, он делает не как «полезный член общества», а вне общества и против него… Может быть, мне посчастливится отравить хотя бы троих людей ядом своих мыслей и тем отбить маленький камешек от здания, которое своими слабыми руками я никогда не мог бы разрушить до основания», — говорит Косирник о своей жизненной задаче.

Может быть, ни одно произведение Цанкара не вызывало такого количества самых разноречивых толкований, как лучшая из его драм — «Король Бетайновы» (1902). Буржуазные критики обвиняли автора в отсутствии всякой позитивной идеи, в нигилизме и анархизме. Философию драмы считали ницшеанской. Ужасались тому, что автору милее всего «гениальные бродяги, которые ничего не делают, кроме того, что критикуют противников и преследуют их своей ненавистью», а «серьезные, трудолюбивые люди, пекущиеся о своем благосостоянии, для него лишь «отвратительные филистеры». Раздавались протесты против изображения судей столь неумными и столь безгранично коррумпированными и т. д. Отдавая должное блестящему языку и гипнотизирующему воздействию настроения пьесы, критики твердили, что в ней нет действия, нет естественности, и предрекали ей провал на сцене. Всполошились буржуазные критики всех сортов и окрасок. Ибо, говоря словами клерикального критика Э. Лампе, в «Короле Бетайновы» автор «представляет все теперешнее общество в лице его значительных представителей фарисействующим прислужником несправедливости». Подобно комедии «Для блага народа», новая драма Цанкара не сразу пробила себе путь к зрителю. Лишь спустя полтора года после выхода в свет драма «Король Бетайновы» все-таки была по упорному требованию актеров и публики поставлена в Люблянском театре.

Вопреки мрачным пророчествам критики, драма была принята зрителями с глубоким волнением. Актеры играли с таким подъемом, какого не вызывала еще ни одна словенская пьеса. Автора наградили бешеными овациями. Одна из реакционных газет раздраженно констатировала:

«Вредоносная тенденция пьесы особенно явственно действовала на молодежь».

Первоначальный замысел драмы существенно отличался от того, что вышло из-под пера писателя. Цанкар хотел написать «крестьянскую драму» о «повальном разорении» словенского крестьянства. Видимо, постепенно перед писателем на первом плане начала вырастать вместо фигур разоряемых великанская фигура разорителя — «короля Бетайновы». В этом мелком заводчике Цанкар с той мощью обобщения, которая, составляя основу всего его творчества, иногда достигала громадных высот, воплотил мрачную, давящую, убийственную силу, царившую тогда во всем мире над миллионами наемных рабов.