У близняшек зато от рекламных предложений отбоя нет — хвастаются забитым аж до китайского Нового года графиком. Хорошо девочкам — косметики, миленьких игрушек и вещичек с прочим «девочковым» добром в мире пруд пруди, а я, в силу специфики, пока по зернышку клюю. Этакое «подвешенное состояние»: недостаточно популярен, чтобы на меня обратили внимание теннисные мастодонты вроде «Wilson», а общеспортивные товары рекламировать мешает контракт с «Анта». Хороший контракт, как ни крути, поэтому после первых шести месяцев, когда и я, и компания получат возможность пересмотреть условия, я попробую выторговать себе побольше ништяков, и, если получится, с чистой совестью продолжу таскать логотипы «Анты» на себе.

Ничего, водичка в Китае — рынок невероятно богатый, потому что из-под крана здесь пить можно сильно не везде. За таким крупным «игроком» неизбежно подтянутся другие, и скоро всё, чем я изволю пользоваться на людях и в быту, станет приносить мне деньги.

Удобство частного самолета в моих глазах вышло на новый уровень, потому что наличие кровати позволило мне спрятаться от заботливого тренера в мире снов.

По дороге из аэропорта Астаны в отель, глазея на почти ночную и пестрящую огнями столицу Казахстана, я испытывал странное чувство. Советской эпохи архитектура, до боли знакомые домики частного сектора, вывески на русском языке — все это заставляло меня чувствовать себя эмигрантом, который после долгих лет за границей вернулся на Родину. Не мои воспоминания, но эмоции очень даже мои. Полагаю, по возвращении в Китай я буду чувствовать то же самое. Ехали мы целым кортежем — обеспечила «принимающая сторона», к которой старший Хуэй по делам и прилетел. В обычных условиях мне бы пришлось ехать общественным транспортом, а потом ITF компенсировал бы мне затраты на него. Не перелет — он за свои деньги — а только «трансфер» из аэропорта/вокзала до корта. Тренер Ло заметил и другое:

— На самом деле хорошо, что ты не сразу присоединился к Ассоциации — они бы тебя в Казахстан не пустили, тем более — за их счет. А так они даже помогли мне очень быстро получить визу.

Люкс в отеле международной франшизы Ritz-Carlton после Шанхая воспринимался скромненьким, но от этого гораздо более уютным. «Уют» — вообще ключевое слово: тут и там звучала русская речь в смеси с казахской, играла тихая «международная» попса, а воздух пах всем, чем угодно, кроме Китая. Где-то здесь же, в городе, имеющийся будущий донор моей памяти в России жил гораздо дольше, чем я — в Сычуани, и по СНГ попутешествовал изрядно, поэтому ничего удивительного в том, как сильно меня «приложило» сладкой ностальгией, нет.

Утро перед игрой так и вовсе выдалось замечательным, если не считать скудного завтрака — немного риса, пара яиц и овощной салат. Все, стараниями поваров, очень вкусное, но даже на рыбу тренер Ло почему-то наложил «вето», выдав умиляющее в своей нелепости обоснование:

— У Казахстана нет выхода к мировому океану.

А как маняще выглядели другие столы! Баранина, говядина, курочка! Как сладко время от времени пах воздух по пути на корт — мы проезжали мимо шашлычных, чебуречных, шаурмичных и прочих оплотов СНГ-шного фастфуда. И это без учета «Макдональдсов», «КФС» и прочих мировых сетевух. Охотно посетил бы я и места с этнической кухней, отведав там бешбармак, куырдак и прочий шельпек. Иван, как подсказала его память, не обламывался, всю казахстанскую командировку обжираясь в три горла и позволяя подопечному пацану то же самое.

Волнуюсь — совсем скоро я увижу Ивана и столкнусь на корте с его учеником. Вселенная же не схлопнется от такого странного поворота событий? Даже думать об этом не хочется — если матерые физики о пространство и время мозги ломают, то куда уж мне?

Здравствуйте, почти пустые трибуны! Я по вам как-то незаметно соскучился! Еще больше, как внезапно выяснилось, я соскучился по «анонимности». В Казахстане меня вообще никто не знает, кроме соперников-теннисистов и их тренеров. Большинство игроков мне проиграли еще до выхода на корт, судя по тому, как сильно они стараются на меня НЕ смотреть. Забавно, учитывая то, что в одной «сетке» со мной повезло оказаться не всем, а до полуфинала-финала еще кого-то выиграть придется.

Погода стояла та еще — почти тридцать градусов тепла сопровождались очень влажным воздухом, а на небе, почти над линией горизонта, скапливались многообещающие тучки. Во второй половине дня они до нас доберутся и станут для меня дополнительным преимуществом — я привык часами «вариться» во влажной жаре и под ливнями.

Тренер Ло во время регистрации (точнее — ее подтверждения) неожиданно для меня продемонстрировал умение вполне прилично для китайца разговаривать на английском языке, а потом удивил, не став меня останавливать на пути к выделенным для участников местам на трибунах. Понимаю — фанаты не лезут, значит можно не прятаться в раздевалке. Так-то оно и правильно: среди любителей фотографироваться и ручкаться может найтись кто-то, кто, например, пырнет меня ножиком. Не потому, что я его крепко обидел, а потому что психов в мире полно. Вероятность маленькая, но не нулевая.

— Жрать охота, — поделился я наболевшим с Ли и тренером, сидящими слева и справа от меня.

Ло Канг вытащил из своего рюкзака яблоко, протер влажной салфеткой, затем — протер сухой, и выдал мне.

— Спасибо. А вы английский долго учили?

— Всю жизнь, — ответил тренер. — Родителям очень хотелось, чтобы я учился в Англии.

— А вы учились?

— Целых пять лет, — кивнул он. — в Винчестерском колледже, школа-пансион для мальчиков.

Откусив кусок яблока, я прожевал и продолжил расспрашивать:

— Вы из богатой семьи, получается?

— Повезло, — не стал вдаваться Ло Канг в подробности.

Логично — а как бы он еще получил возможность закончить Пекинский и устроиться на работу в Цинхуа? Это только я туда благодаря чуть ли не божественному провидению попал, а остальным приходится открывать пошире кошельки и напрягать все возможные связи. Кстати…

— Если вы главный тренер сборной Цинхуа, разве вам можно тратить время на конкретно меня, тренер Ло?

— На главную надежду нашей сборной не просто можно, а нужно, — спокойно ответил он.