— Встать! — рявкнула я.

Они поднялись. Старший, Михаил, открыл рот и тут же закрыл его под моим взглядом.

— Утро вечера мудренее, судить да рядить утром буду, что с вами делать.

Виктор за спиной недовольно пошевелился. Я сделала вид, будто не заметила. Посплю — если получится заснуть — и на свежую голову посоветуюсь и с ним, и с Марьей, которая явно побольше барина знала о деревенских порядках. И, похоже, нянька очень расстроилась из-за случившегося — словно бы на десяток лет постарела. Из-за случившегося или из-за того, что парням грозило?

— Значит, так. Утром приедет урядник.

— Барыня, не надо урядника!

Парни опять попытались бухнуться мне в ноги, и пришлось снова на них прикрикнуть.

— Стоять, я сказала! Урядник нужен, потому что, даже если пожар случился из-за того, что вы недоглядели за печкой…

Что полная чушь, потому что пол перед печью был тщательно промазан глиной. Не могли уголья так далеко ускакать.

— … бревно само собой дверь бы не подперло. Вон то. — Я указала на бревно, все еще лежащее у крыльца.

— Так что вспоминайте, кто на вас мог зуб заиметь, да такой, что убийством не погнушался, — вмешался Виктор.

Пришел мой черед недовольно на него оглядываться: сам же несколько минут назад говорил, что напакостить хотели мне, а теперь парней выставляет виноватыми, пусть косвенно.

— Так, поди, те, пришлые, — сказал Михаил прежде, чем я успела подобрать слова. — Один у мамки с веревки пытался холстину спереть. Холстина-то новехонька, мамка только-только выткала да постирала. Я собрался было поучить, да потом увидел, что рука у него вся в пузырях от ожогов…

Мы с Виктором переглянулись.

— …так что просто пару оплеух отвесил, чтобы неповадно было на чужое зариться. Нужно тебе на перевязки — так зайди с поклоном, попроси ветоши какой…

— Ясно, — оборвала я его рассуждения. — Только вроде староста говорил, ушли они.

И, честно говоря, я думала вовсе не на тех пришлых мужиков, а на «домового», в личности которого была почти уверена. Правда, не ожидала, что он опустится до убийства лишь для того, чтобы убрать меня из усадьбы на время или навсегда.

— Говорил, я сам слышал, — подтвердил парень. — Еще пожалел, что все-таки не надавал как следует, когда узнал, что они барыню ограбить пытались. Их-то потом ищи-свищи, а барский гнев кому достанется?

Я закашлялась, не сумев скрыть улыбку. У Виктора каменное лицо получилось лучше.

— Но, видать, ошибся дядька Никифор.

— Может, и ошибся, но об этом урядник будет судить, — решила я. — Так что хватит языком чесать. Вас я ни в чем не виню и в обиду не дам, насколько это в моих силах будет…

Марья просветлела лицом, я даже испугалась, что и она сейчас соберется в ноги бухнуться. Но, видимо, нянька уже поняла, что мне такие вещи не нравятся, удержалась.

— … а потому спать пора, ночь во дворе.

Только где бы их положить? Изба для жилья явно непригодна, в господские комнаты их пускать не стоит — «не поймут», как говорит Марья. К теплице пристроена изба для садовника, в ней парни смогли бы разместиться, хоть кому-то и выпало бы ночевать на полу. Однако она несколько лет оставалась в полном распоряжении мышей. Вспоминать сейчас все, чем можно заразиться, надышавшись пылью в таком помещении, не хотелось, как и затевать уборку посреди ночи.

— Придется тебе сегодня потесниться, Петя, — сказала я. — А завтра сообразим, где работников поселить.

Петр, само собой, спорить не стал.

— Чего я, не понимаю, что ли. Подвинемся с Ванькой — в тесноте, да не в обиде.

А про Ивана-то я и забыла! Я обернулась к мужу и едва не отшатнулась, увидев выражение его лица.

— Ивану тесниться не придется, — процедил он. — Анастасия, прошу прощения, я на пару минут.

Он стремительным шагом направился к черным сеням.

— Влип Ванька, — хмыкнула Марья. — Ас… Барин это так не оставит.

— Может, заболел? — встревожилась я.

Да и вообще, что за странная сонливость сегодня всех одолела? Ладно, парни сами дурни, но тот-то вроде не пил?

Петр усмехнулся в тон няньке.

— Топором, поди, перемахал, белоручка. Весь вечер причитал, что он лакей и для чистой работы нанят, а теперь там ломит, тут болит.

Из избы долетел приглушенный стенами вопль. Я рванулась туда — хоть и успела понять, что в этом мире отношение к телесным наказаниям совсем не такое, как в нашем, знать, что в моем доме избивают человека, который заведомо не может ответить, было невыносимо. Но, прежде чем я пробежала половину расстояния до двери, в ней появился Виктор, держащий своего лакея за ухо.