— Иньху, — тяжело дыша, проговорил я. — Сейчас я отдышусь и оторву тебе ноги.

— Рык, успокойся, — быстро выставил в примеряющем жесте руки вперед Иньху. — Я не знал, что ты трехстихийник.

— А ты обязан это знать?

— Если ты вдруг обладаешь четвертой стихией, то на следующем проверочном артефакте тебе будет еще хуже, — скривился Иньху. — Тебя разорвет на части, да так, что лекари и маги жизни устанут собирать, а то знаешь, прадеду нашего императора по легенде оторвало член, хоть летописи и утверждают, что это были всего лишь ноги, и летописям я верю.

— Иньху! Агау точно твоя дочь! Я прибью тебя, ты меня бесишь.

— Да успокойся ты, если у тебя нет четвертой то никаких проблем, и вообще, Рык, когда тебя начали волновать пара новых шрамов? — начал издеваться Иньху, пятясь к явно необычной статуе в виде огромного человекоподобного камня. — Хотя все знают, что дед императора был с одним яйцом, второе, видать, так и не нашли.

— Иньху! — прорычал я и из моей руки вылез небольшой кровавый жгут, которым я мог придушить мастера. Жаль, что сегодня я без ножей.

— Идиоты! — послышался далекий крик «светлой» ведьмы. — У зверя проблемы со стихией! Дар есть, но не защищает от света, а тьма ему не отвечает!

— Значит, на обратном пути спрыгнешь со стены, — махнул рукой Иньху и пошел вперед.

— В канаву, в эту жижу, в которую я чуть мост не уронил?

— Ну да, на мост падать тебе нельзя — разрушишь усиленным ударом двух стихий.

— Иньху, я кину в канаву тебя и прыгну сверху, — прорычал я, делая осторожные шаги вперед. Хорошо хоть, что магия крови за стихию не считается, но что если у меня есть четвертая стихия?

— Побольше уважения! Я не табуретка, я мастер стихии! — возмутился Иньху. — И знаешь, я немного горд, трехстихийник в семье это очень неплохо.

— Вот ты козел.

— Не знаю что такое козел, но от козла слышу, ты как старший в семье после меня, естественно, мне еще не ответил за ночного гостя, которого нужно было выкинуть за территорию дома.

— Насчет ночных гостей, — спокойно проговорил я, приближаясь вместе с Иньху к воротам, где уже столпились сотни учеников. Ученики, все как один, жались к стенам и пытались оказаться подальше от Кирсаны, от которой по земле шли причудливые, живые тени.

— Были еще гости кроме медноголового?

— Да, гостья. Меня ночью посетила одна из охраниц и сделала сказочный массаж. Я бы хотел ее найти.

— Странные у тебя сны, Рык, — пожал плечами Иньху. — Со снами разбирайся сам.

— Это был не сон.

Иньху посмотрел на меня и на мгновение его глаза начали голубеть, словно вода в океане, потом он нахмурился и впервые за наше общение обратился ко мне с ласковой интонацией, отчего мне стало как-то не по себе.

— Охранница спустилась к тебе со стены, ведь так, Рык? Скажи мне, как она выглядела?

— Нет, она сказала, что не её смена ночью, и я не видел её. Я уснул, когда она массировала мне плечи, — спокойно ответил я, а Иньху схватился за голову.

— Что ты несешь?! Как ты думаешь, идиот, почему Агрей бил в ворота?! И почему я расстроен, что он не мертв, а!? — закричал мастер, а толпа начала на нас оглядываться.

— Никто кроме семьи не может находиться ночью на моей территории, это мой приказ! Охрана сидит на стенах и только на стенах! Любой человек не из семьи должен быть убит, а тебе массаж делали!?

— Иньху, — холодно проговорил я. — Помятая трава и следы остались даже утром, я помню её запах трав.

— Запах, — задумчиво повторил за мной Иньху. — Какой был запах, Рык?

— Приятный, манящий, — мечтательно проговорил я.

— Манящий, говоришь. Хорошо, сейчас мы разбираемся с тобой, — холодно проговорил Иньху. — А ночью мы будем охотиться на ту, что пришла незваной. Рык, воительницы никогда не пахнут, они сбивают запах. Маняще и приятно пахнут портовые шлюхи, чтобы сбить вонь и привлечь клиентов, а не воительницы.

Солнце лениво очерчивало линию на небе и усиливало жару до невыносимости. Сейчас перед экзаменом оно словно назло в разы усилило свои безжалостные жаркие лучи, нагревая мою бедную лысину как сковороду. Огромные трибуны, что меня окружали, были полупусты, они рассчитаны на тысячи людей, но подростков было около сотни, а на другом краю трибун амфитеатра стояли мастера и преподаватели. Они наблюдали за нами и постоянно посмеивались, а вот подросткам и даже мне сейчас было не до смеха.