Когда они поднялись обратно на плато, Дэниел позвонил по спутниковому телефону в свой отдел и отослал туда координаты и список людей, с которыми надо связаться. Поисково-спасательная группа, коронер и криминалист. Спасателей он вызвал, решив, что без их квалификации и оборудования тело из-под обрыва не поднять.

Отзвонившись, он тщательно осмотрел место, где стоял Бен Фишер перед тем, как прыгнуть. Или перед тем, как его столкнули.

Скалу местами покрывал рыхлый песок. Он нагнулся пониже, но не нашел никаких следов борьбы. Ни борозд на земле, ни сломанных веток растущих рядом кустов. Он сфотографировал все вокруг, жалея, что приехал не на своей машине, где в багажнике лежал криминалистический комплект.

Он взял у всех, включая Рени, неофициальные заявления. Более детальные официальные показания снимут на камеру в полиции Сан-Бернардино завтра утром. Память — вещь ненадежная и быстро меняющаяся, поэтому всегда лучше зафиксировать показания свидетелей на месте, невзирая на возможные психологические травмы. Он научился никогда не откладывать опрос свидетелей. Вместе с неофициальными заявлениями он задокументировал время и сделал набросок окружающей местности.

Когда он закончил, охранники уехали в тюремном микроавтобусе. Им нечего было здесь делать. Дэниел вернется на второй машине в Сан-Бернардино и высадит Рени у ее пикапа. Придется встретиться завтра утром, чтобы записать официальные показания, но он бы предпочел передать эту работу другому детективу.

Он попытался уговорить ее вернуться вместе с охранниками, но она не хотела уезжать. Следовало бы быть понастойчивее, хотя бы чтобы удовлетворить собственное эгоистическое желание остаться в одиночестве, чтобы никто не мешал терзаться разочарованием.

— Я спускаюсь обратно, — объявила Рени, как только за уехавшей машиной осела пыль. — Кому-то надо следить за телом. Отгонять животных.

Дэниел взглянул в небо, где, наблюдая за ними, кружили несколько грифов-индеек. Все мертвые — пища. Он не мог оставлять ее одну рядом с возможными уликами и тоже пошел вниз.

Несколько часов спустя, все еще в ожидании спасателей и заместителя коронера, Дэниел и Рени сидели в тени, прислонившись спиной к валуну в нескольких метрах от тела Бена Фишера, но так, чтобы не видеть его. Это до странности походило на поминальный обряд, которому окружающий пейзаж придавал даже некую духовность.

Несмотря на жару под девяносто, Рени, бледная до синевы, то снимала, то снова надевала свой джемпер. Время от времени ее пробирал озноб, и она тихо покорно вздыхала, словно смирившись с неспособностью управлять собственным телом.

Что бы ни случилось наверху на плато, отец мертв, и перенести это оказалось не так просто; молчание и дрожь тому подтверждение. Дэниел сдерживал эмоции, пытаясь убедить себя, что не все потеряно. Есть карта с десятью отметками. Но как знать — может, Фишер продолжает водить их за нос из могилы, загружая их бессмысленной работой, а поездка в пустыню — просто возможность повидаться с дочерью перед тем, как покончить с собой. Тюрьма — место непривлекательное, не поспоришь. Может быть, Бен Фишер просто придумал план, чтобы уже не вернуться туда. Мозг психопата работает иначе, чем мозг среднего человека, так что нет никакой реальной возможности понять его истинные намерения.

Если Рени его не толкала — он изо всех сил надеялся, что нет, — значит, Бен Фишер прыгнул в пропасть на глазах у собственной дочери. Жесть, конечно, но он и не такое творил. А если это она его столкнула — разве можно ее винить? Разве он сам не поступил бы так же на ее месте?

Пожалуй, что нет.

Он всегда придерживался фактов и не очень-то доверял интуиции. Когда сталкиваешься с настоящим чудовищем, интуиция может выйти боком. Такие, как Бен Фишер, скрывают свою сущность, ведь — в этом и загвоздка — некоторые психопаты обладают эмпатией. Это дает им преимущество, ибо они понимают своих жертв и людей, которыми манипулируют. Таковы факты.

Как бы там ни было, Дэниел взял на себя всю ответственность за инцидент и полностью изложил это в написанном вечером докладе. Может, теперь его заставят уйти в отпуск, а может, и нет. Он не оправдывался, но глава убойного отдела, как и его отец, правы: это дело стало для него слишком личным.

— Вы могли и не оставаться, — сказал он Рени, нарушая молчание, воцарившееся после нескольких неуклюжих попыток привлечь ее внимание. Он не привык к такому простору — лишь небо, камни и безлюдная тишина. Одно это могло заставить нервничать.

— Знаю, — сказала она. — Но моя жизнь почти целиком состоит из недосказанных историй: чего-то я не помню, а что-то помню неверно. Мне нужно увидеть все своими глазами до самого конца, чтобы не оставалось сомнений. Просто чтобы не сойти с ума.

Признание застало его врасплох. Обычно люди не распространяются о своем психическом здоровье. Конечно, после травматических событий может возникнуть желание пооткровенничать, излить душу. Вчера мать Рени выносила ему мозг по телефону, требуя бережного отношения к дочери. Ничего удивительного. Люди не бросают работу в ФБР и не сбегают в пустыню без причины, особенно в таком молодом возрасте. Но, может быть, он недооценил серьезность травмы, будучи занят собой, необходимостью найти решение, не думая, как это отразится на ней. Дэниел пытался взвесить ситуацию и решить, продолжать расспрашивать ее или оставить в покое.