— Да-а, — неохотно ответил он.

— Попросите их подождать. Я тоже хочу присутствовать.

Он предлагал вовсе не такой уровень сотрудничества.

— Это невозможно. Вы не сможете попасть на вскрытие вашего отца.

Помимо того, что он никогда не разрешал близким родственникам присутствовать при этой процедуре, независимо от того, насколько подготовленными они себя считали, еще он хотел задать кое-какие деликатные вопросы коронеру, которые ей не стоило слышать. А еще загадочная эсэмэска от Гаса.

— Буду, как только смогу, — ответила она.

— Вас не пропустят. — Он распорядится, чтобы она не прошла даже стойку контроля.

— Тогда подожду снаружи. А, Дэниел! Вы правы насчет женщин. Когда я не искала их в реальности, то искала в снах. Я буду работать с вами.

Гас Уотерс был одним из самых надежных и занятых коронеров округа, так что Дэниел удивился эсэмэске от него и удивился еще больше, увидев, что он сам и проводит вскрытие. Прыжок или падение, как с Беном Фишером, не сулили особых сюрпризов, а Гас Уотерс славился тем, что брался за самые сложные случаи. Дэниелу казалось, что он вообще уже редко проводит вскрытия, а больше руководит работой других коронеров и криминалистов. Но это известное всем дело, что, возможно, объясняет его интерес. Убийца Внутренней Империи стал одним из самых знаменитых местных преступников, возбуждавших интерес и любопытство публики наравне с Черной Георгиной. Бенджамину Фишеру десятилетиями удавалось сохранять место в калифорнийской криминальной культуре. Убийца, который кажется нормальным, ведет себя как нормальный и вращается в высших кругах общества, всегда потрясает и ужасает.

Вылезая из своей машины без опознавательных знаков, Дэниел оглядел парковку и улицу. Никаких следов пикапа Рени. Он вошел внутрь и попросил женщину за стойкой не пропускать Рени в охраняемое помещение.

— Мне вызвать полицию, если она появится?

— Нет. — Ему не хотелось делиться информацией, пока не разнеслась новость о смерти Фишера. — Просто оплакивающая отца дочь, которой совершенно нечего здесь делать.

Здесь к таким привыкли.

Женщина кивнула.

— Поняла. Доктор Уотерс в секционной номер два.

Тело было еще свежим, поэтому Дэниел оделся, обратив внимание на новые желтые комбинезоны вместо бледно-голубых. Желтый — такой яркий и счастливый цвет. Но и цвет опасности. Перчатки были фиолетовыми. Он почувствовал себя чем-то вроде талисмана команды.

В секционной Гас Уотерс, мужчина с характерной седеющей шевелюрой в стиле афро, приветливо улыбнулся ему, поворачиваясь к лэптопу и маленькому столу на колесиках. Больше здесь никого не было, даже других тел. Это тоже было необычно. Дэниелу никогда не приходилось бывать в секционной, где по крайней мере несколько человек не помогали бы друг другу или не работали за соседним столом.

На лэптопе Гас открыл несколько рентгеновских снимков и пробормотал: «Сколько переломанных костей…»

Из уважения к покойнику некоторые коронеры не открывают тело, пока не настанет очередь скальпеля. Гас, похоже, не испытывал такой необходимости, или, может быть, просто не считал, что этот человек заслуживает особого уважения. В любом случае Бен Фишер лежал неприкрытым, голым, распростертый на каталке из нержавеющей стали в двух футах от Гаса, с подложенным снизу для пока не сделанного Y-образного разреза бруском. В помещении было прохладно, термометр на стене показывал шестьдесят градусов [7] .

Положив палец на трекпад и глядя в монитор, Гас обвел курсором снимок предплечья.

— Не могу даже сосчитать переломы. Кости в пыль.

Он открыл другой комплект снимков, на этот раз головы. Череп тоже был раздроблен.

— Смерть при такой тяжести травмы должна быть почти мгновенной.

— А как насчет приземления? — Дэниел искал любые доводы в пользу невиновности Рени. — Можно установить, что ударилось первым?

— Первый удар пришелся в основном на руки и голову. При прыжке это обычно ноги. Тут больше похоже, что он нырнул. Или попытался улететь.

Это совпадало со словами Рени. Когда она сказала, что он будто взлетел, Дэниел решил, что у нее разыгралось воображение, что можно понять, учитывая ситуацию. Ей наверняка хотелось бы думать, что отец испытал нечто положительное. Но, похоже, он действительно раскинул руки и полетел навстречу смерти. Иными словами, сделал это намеренно.

— Ничего неожиданного, — сказал Гас. — Но я не это хотел сообщить. — Он закрыл файлы с фото и открыл другие, не переставая говорить: — Ты, скорее всего, не знаешь об исследовании в университетском медицинском центре, в котором Бенджамин Фишер участвовал еще студентом, когда изучал психологию.

Должно быть, исследование засекречено, потому что Дэниел считал, что знает о Фишере абсолютно все.

— Впервые слышу.

Он, конечно, знал о множестве исследований, в которых студенты, стесненные в средствах, могли принять участие, чтобы заработать немного денег; просто ему было трудно вообразить Бенджамина Фишера записывающимся в лабораторные крысы. С другой стороны, может быть, Фишер хотел разобраться в себе и в темных сторонах своей натуры. Возможно, по этой причине он и выбрал психологию.