— Думаю, он хороший парень. Дело вот в чем, — и это знают только мои врачи и моя мать…

Полное признание. Подумав, она решила, что ему тоже следует это знать.

— Был момент, когда он выглядел кем-то другим. И я говорю не просто о внешнем сходстве. Однажды вечером мы попали в опасную переделку, пистолеты наготове, и его лицо вдруг превратилось в лицо моего отца, и я едва не выстрелила в него.

Он застыл.

— Ого.

В односложном ответе прозвучало сочувствие, вынудившее ее заморгать, чтобы пустыня снова обрела очертания.

— В тот же вечер я легла на обследование в психиатрическую клинику. Пробыла там неделю, а потом позвонила матери. Она прилетела за мной и увезла домой, в Калифорнию. Это было три года назад. Так что теперь вы знаете, с кем имеете дело. Если хотите отказаться от моей помощи, я пойму.

— А с кем-нибудь еще такое бывало?

Отличный вопрос. Логичный вопрос.

— До такой степени — никогда. Я никогда не галлюцинировала ни до, ни после.

— Очень похоже на классическое ПТСР [9] .

В его голосе снова звучало сочувствие. Понимание. Столько копов страдало ПТСР и не получало помощи. Он и сам мог быть одним из них. Покажите полицейского, у которого на душе нет никакого груза, и сразу станет ясно — или новичок, или ему не стоит быть полицейским.

— Классифицируется как хроническая травма. — Она подкрутила кондиционер и направила струю воздуха себе в лицо. — Я работала над тем, чтобы задавить свою паранойю, проецировать покой, воспринимать людей такими, какими они кажутся, или попросту избегать их. Старалась не вглядываться, не копаться в деталях. Сосредотачиваться на фактах. Факты дают нам то, что нужно, без всякой окраски и двусмысленности.

— Я и сам стараюсь больше опираться на факты, — сказал Дэниел. — В убойном отделе мы постепенно отказываемся от старого фэбээровского метода профайлинга, из которого в свое время сделали такую сенсацию.

— Я сама его преподавала, но первая готова признать, что это крайность. — Переход к знакомой теме успокоил Рени. — Слишком большой упор на интуицию. Для нее, конечно, тоже есть место, но пренебрегать логикой и полагаться лишь на инстинкты опасно. Логику никогда не следует игнорировать, а интуиция может сыграть дурную шутку. Скажем, перед тобой преступник, красивый и разговорчивый. Выдает себя за монтера, стоит у тебя в дверях, сто процентов обаяния, а сам осматривается, чтобы понять, есть ли еще кто дома. Ты видишь этот взгляд, но отмахиваешься из-за обаятельной улыбки. «Ой, да он просто любопытный». Если попросишь документы, он нежно улыбнется, может, даже предложит позвонить в компанию, если беспокоишься. И даже номер даст. А ты не позвонишь, потому что он такой славный и кажется таким искренним. По своей природе человек хочет доверять людям. Но логика, логика станет твоим другом в этом сценарии. Посмотрите на тактику наживки, которой пользовался мой отец. Логика подсказала бы жертвам, что здесь что-то не так. Но он играл на их чувствах. Использовал эмоции и эмпатию в своих интересах.

— Вам и вправду надо снова подумать о преподавании, — сказал Дэниел. — Я имею в виду фриланс. Вне связи с ФБР или правительственными учреждениями. Думаю, полицейские департаменты по всей стране заинтересуются, им будет полезен ваш опыт. Не история с отцом, а общие знания.

— Мне больше нравится глина.

Он усмехнулся ее выбору слов, но сразу посерьезнел.

— Может, когда-нибудь потом. Просто держите в уме. — Он зашуршал бумагой, вернувшись к карте. — Нам нужно найти огромную скалу. В скобках указано: «Не ту самую Огромную скалу». Для вас это что-нибудь значит?

— Джайнт-Рок, та самая Огромная скала, находится на северо-запад от Джошуа-Три. Ну, Джорджа Ван Тассела.

— Ван Тассел?

— Вы что, не учили историю Калифорнии? Ван Тассел жил под скалой с семиэтажный дом и оттуда связывался с пришельцами. Припоминаете? — Она продолжала: — Они ему велели построить сооружение под названием Интегратон, где люди должны были омолаживаться. Неужели не слыхали?

— В школах не преподают истории аутсайдеров.

— Он двадцать четыре года строил этот деревянный купол без единого гвоздя, но умер, так и не закончив, поэтому себя омолодить не смог.

— Жалость какая.

— И теперь мы никогда не узнаем, сработало бы это или нет.

В ее словах прозвучала усмешка бывалой местной жительницы.

— Чокнутая Калифорния.

Странно слышать такое от него. Калифорнийцы обычно отчаянно любят и гордятся своим штатом, несмотря на землетрясения, пожары и все прочее.

— Разве вы не здесь выросли?

— Да, но это не мешает мне называть вещи своими именами.

— Это просто история, какой бы странной она ни была. История есть история.

— Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать про энергетические воронки?

— Смейтесь сколько угодно, но, бывало, я ощущала в пустыне такие вещи, которые не могу объяснить.

— Это часто связано с веществами.

— Не всегда. Когда вокруг сюрреалистический негостеприимный пейзаж, приходится учиться чувствовать иначе. Нужно сменить фокус с ближнего на дальний, как бы увеличить глубину резкости. Нужно смотреть на небо, а не на землю. И когда мозг наконец перестраивается, вы увидите, по-настоящему увидите пустыню и поймете, что мир состоит из разных видов красоты, даже в самых суровых на вид местах. Местах, где отсутствие деревьев, тени и физически близких предметов дает сознанию расшириться и увидеть мир по-новому, иначе.