Стыдно.

Накатывает с головой.

Я жмурюсь, хочу отбросить в сторону все эти мысли, но…скажу откровенно. У меня получается с большой натяжкой. В момент агонии я совершенно не думал о том, кого и как сильно затронет мой план. Ты просто видишь цель и не видишь препятствий, а надо было увидеть. Точнее, надо было позволить себе смотреть, а не изо всех сил цепляться за эфемерное желание мести, которое, по факту, не сделало мне лучше. Только добавило пару гирь на душу…

Мне действительно стыдно.

Я начал наши отношения спонтанно, потом придумал таким образом сделать Кристине побольнее. Ведь вышло же. Ей было больно, и я это знаю, но…мы слишком много времени провели с Кирой наедине, и все уже изменилось. Цветы эти дебильные, разговоры…я, которому нравилось быть с ней вне времени и пространства. Это ведь была не ложь. Что-то незримо поменялось, и как бы я ни отталкивался, оттолкнуться так и не получилось. Наверно, свершись месть сразу, не растяни я все на пару месяцев — это было бы гораздо проще. Я бы закрыл ипотеку ей, уволил и пошел дальше. Нет, вспоминал бы. Наверно, когда бы меня отпустило, тоже страдал от угрызений совести, только все равно это было бы другое.

Сейчас не так.

Все совсем не так…

Могу ли я так спешить не из-за страха, что Кира вдруг взбрыкнет и сбежит? Возможно ли такое, что я договорился о скорости прохождения этой процедуры совсем не потому, что волновался, как она будет внутри дебильной очереди? И то шампанское, которое взрывается внутри меня…оно совсем не связано с волнением? Это что-то другое? Такое возможно?...

– Эмиль?
– тихо зовет меня Кира.

Я поднимаю на нее глаза и вижу вопрос в ее глазах.

Что такое?

Ах да. Я поставил свою размашистую подпись уверенно, но потом застыл. Ручка в моих руках чуть ли не ломается. Скрипит.

Кира ничего не понимает.

Рад ли я, что она очень хорошо меня знает? Да. Честно. Да. Я рад. Она ведь думает, что я пошел бы на очень многое, чтобы заполучить ее подпись на документах, только проблема в том…что, боюсь, я на это неспособен. Если бы она уперлась и не согласилась ее поставить, у меня не осталось бы другого выхода, кроме смирения. Угрожать? Шантажировать? Заставлять? Ее? Я бы не смог. И это странно. Из-за двойственности внутри меня.

Радость против апатии. Довольство…против боли.

С одной стороны, я действительно рад. Получаю ведь, что хочу! И ничего почти для этого не сделал. Так. Пару раз психанул…Но с другой стороны…больно ли мне понимать, что Кира думает, будто бы я мог ее заставить и пойти на любые ухищрения? Да. Это больно.

– Ты понимаешь, что ты не должна этого делать, если не хочешь?
– с губ срывается против воли.

Это как борьба с собственной тенью! Я не хочу говорить таких слов. Тоже правда. Я. Не. Хочу. Мой эгоизм требует побыстрее закрепить сделку своей подписью, а потом отвести свою законную жену домой. Я будто иначе не получу стопроцентной гарантии, что все теперь будет ровно. Будто внутри меня, если ее рядом не будет и ребенка моего рядом не будет, никогда не настанет штиля.

Я хочу штиля.

Спокойной гавани и спокойствия в принципе. Нормальной семьи. Как сейчас…

Мне нравится возвращаться домой, где не будет криков и истерик. До приезда родителей мы успели пожить какое-то время, и, по крайней мере, тогда все было тихо. Кира пару раз на меня шипела, но это больше так. Чисто забавно. При этом она готовит ужин, завтрак. Она убирается. Я предложил нанять повара и любую другую прислугу, за что получил та-а-акой взгляд! Вы бы видели…

И мне это нравится. Словно все, как у людей. Никакого ощущения пороховой бочки под задницей, а еще нам есть о чем поговорить. Кира успокаивается с каждым днем сильнее, открывается. Я могу обсудить с ней не только знакомых, но и вещи за пределами этой квартиры. Биржу или экономическую ситуацию — это неважно! Нам всегда есть о чем поговорить.

Так что да. Эгоизм в моей душе требует заткнуться, поставить подпись и побыстрее отсюда свалить. Да подальше. Но…я так не могу. Это будет неправильно. Она должна знать, что я не смог бы заставить ее быть со мной рядом. Как бы сильно этого ни хотел…

– В смысле?
– тихо переспрашивает она, пару раз моргает, потом смотрит на бумаги.

И снова на меня.

– Ты…передумал?

Глупая…

Слегка улыбаюсь, мотаю головой и поворачиваюсь к ней корпусом. Тот факт, что за нами наблюдает работница ЗАГСа мне вообще не важен. Будто бы никого здесь и нет вовсе…

Я кладу руку ей на колено и чуть сжимаю его, понижаю голос до шепота.

– Если ты…совсем не хочешь, ты не обязана. Бред все. Я не стал бы на тебя давить и заставлять, клянусь. И у твоего решения покинуть эту комнату без печатей не будет ровно никаких последствий. Я даю тебе свое слово. Прости меня за то, что я позволил тебе думать иначе.

Повисает тишина. У меня сердце ускоряется до безумия, словно в груди не орган, который кровь качает, а по меньшей степени боинг.

Черт…