— Я не пойду, Сссеракис. — Я почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. — Мне там не место, как и тебе здесь. Я боюсь того, чем мы могли бы стать, если бы отправились туда вместе.

Но я не могу оставить тебя, Эскара. Я связан с тобой до конца твоих дней.

Я улыбнулась. «Я знаю». Я попыталась пошевелить рукой, прижать ее к груди и позволить молнии остановить мое сердце, но обнаружила, что моя призрачная рука обхватила мое запястье, удерживая его неподвижно.

Я не дам тебе умереть, Эска. В голосе Сссеракиса звучали неподдельные эмоции. Не просто страх или гордость, а печаль и решимость. Зачем жертвовать собой? Мы можем идти вместе. Мы созданы друг для друга.

— Отпусти меня, Сссеракис.

Отлично. Закрой портал. Я останусь здесь.

— Отпусти.

Я не хочу покидать тебя!

— Я поклялась отправить тебя домой.

Я передумал. Я не хочу уходить.

Сссеракис все еще удерживал меня живой, сила в призрачной руке была непреодолимой.

— А как насчет того, чтобы спасти твой мир? Монстр пожирает его сердце.

Пусть он умрет. Я предпочитаю остаться здесь, с тобой.

Ужас был настолько древним, что почти помнил рождение своего мира, но во многих отношениях Сссеракис был сущим ребенком. Он действительно имел в виду то, что сказал: он позволит Севоари умереть, лишь бы остаться со мной. Но я не могла смириться с таким решением. Я прекратила сопротивление, перестала бороться с силой своей тени и вместо этого обратилась к разуму.

— Сссеракис. Ты должен уйти. Ты сам сказал, что ни у кого больше нет сил или желания противостоять Норвет Меруун. Если ты останешься со мной, этот монстр уничтожит целый мир. Твой мир. Твой дом. Ты должен уйти. Сразись с монстром. Убей это.

Пойдем со мной! Пожалуйста. Последнее отчаянное усилие со стороны моего ужаса. Мое решение было принято, и я не собиралась его менять. Я почувствовала, как призрачные когти разжались на моем запястье, и между нами воцарилось угрюмое молчание.

— Поторопись, Сссеракис. — Я улыбнулась. — Спаси свой мир.

Эска…

Я прижала обвитую молнией руку к груди и на мгновение почувствовал боль, когда молния пронзила меня изнутри и заставила мое сердце замереть. Затем я повалилась навзничь, мое зрение уже меркло.

Ты победила, Лесрей. В конце концов я сдалась коварному призыву, который ты вложила в меня так давно. Но пошла ты нахуй, если я не заставила это что-то значить в самом конце.

Я проснулась, задыхаясь от смятения и боли. Потребовалось некоторое время, чтобы все обрело смысл, и большую часть этого времени я потратила на то, чтобы разобраться с телом, которое почти забыло, как жить. Постепенно мое зрение прояснилось, и мой разум осмыслил то, что я увидела.

Надо мной нависло темное, опухшее лицо. Один глаз был закрыт, над ним виднелся порез с полоской засохшей крови. Нос был искривлен и выпирал у переносицы, а на щеках и подбородке виднелись красные ссадины. Оно было так сильно потрепано, что я не сразу узнала Хардта. Улыбка озарила лицо, и мое сердце наполнилось радостью, когда я его увидела

Глубокий вдох вызвал мучительную боль и убедил меня, что у меня сломано как минимум одно ребро. В моей жизни было много случаев, когда я завидовала врожденной биомантии Джозефа. Его способность исцелять любую рану за считанные минуты намного превосходила мою способность вызывать призраков.

— Ты слышишь меня, Эска? — Голос Хардта звучал немного невнятно, как будто он говорил распухшими губами.

Я кивнула, все еще пытаясь вдохнуть достаточно воздуха, чтобы не чувствовать себя так, словно моя грудь разрывается. Все еще пытаясь понять, почему. Почему я жива? Почему меня вернули к этой жизни, полной боли? Я лежала на спине, и у меня все болело. Грудь, голова, руки. Нет. Моя призрачная рука исчезла. У меня снова была только одна рука.

— Сссеракис? — Мое первое слово было отчасти вопросом, отчасти мольбой. Я почувствовала пустоту внутри и поняла правду. Мой ужас ушел. Вернулся в свой мир, чтобы снова стать лордом Севоари. Я не могла сдержать ни горя от осознания этого, ни отчаяния, которое поднялось во мне. Я снова была одна. Я не хотела быть одной. Мне было больно даже плакать. Со сломанным ребром и телом, покрытым синяками после боя, это было так больно. И все же я не смогла сдержать слез. Это так странно, что мы можем заставить любимого человека уйти и все же чувствовать себя такими покинутыми, когда он это делает. Конечно, Хардт не понимал, но он сделал то, что всегда было для него самым естественным. Хардт обнял меня, обеспечил безопасность и утешение и заверил, что все будет хорошо. Он не мог знать, насколько лживы его слова. Все не могло быть хорошо и никогда не будет хорошо. Часть меня исчезла. Я все ждала, что в моей голове раздастся голос Сссеракиса, насмешливый шепот моего ужаса. Но ничего не было. Только вопрос, который снова и снова крутился в голове. Почему Хардт вернул меня? Все кончилось. Вся боль, усилия и горе. Я наконец-то набралась смелости покончить с этим, и моя смерть что-то значила. Разве я не заслужила забвения? И все же он притащил меня в этот мир агонии и шума, и… Я немного ненавидела его за это. Хотя и любила за то же самое.