— Глядь! Зачем?! — выругавшись, нашарил на пульте управления первую попавшуюся кнопку и с силой вдавил.

— Прекратить огонь! — прокричал, когда створки лифта стали медленно закрываться. У меня не осталось нормальных слов, только экспрессивная лексика.

В тот момент, когда двери лифта раскрылись, перед входом в кабину стояли шестеро вооружённых солдат, что собирались войти внутрь. Но, видя, что внутри много народа, они на мгновение замешкались и о чём-то громко заговорили меж собой, а у находившегося в первой шеренге солдата не выдержали нервы и он открыл огонь на поражение. Потом открыли огонь и остальные. К счастью, местное оружие не кинетического действия и звук выстрела скорее похож на хлопок при открытии винтовой крышки банки, чем на грохот вырывающегося из ствола под действием быстро расширяющихся пороховых газов заряда и прозвучавшие в ограниченном пространстве множественные выстрелы никого не оглушили.

— За-чем? — прокричал на русском языке, обращаясь к первой линии солдат. Они всё так же продолжали стоять, изготовившись для стрельбы с колена. А у меня кровь стучала в висках. Я едва себя сдерживал, чтобы не подойти к нарушившему приказ солдату и не дать ему в морду.

— Товарищ Бес, — рядом оказался Птица-восемь, — он говорит, что один из солдат противника жестом подал какой-то сигнал и все они потянулись за оружием, — перевёл короткий ответ Птица-восемь.

— Кто ещё видел, что противник потянулся за оружием? — задал вопрос особенно ни к кому не обращаясь. Но вопрос задал как на русском, чтобы Птица-восемь его перевёл, а потом произнёс и на анторском, для тех, кто находился во второй линии. Начало боя я толком не видел, так как находился в третьей линии и имел ограниченный обзор, намереваясь выйти вперёд, когда начнётся диалог. То, что солдаты противника потянулись за оружием — вполне логично. Так как они находились под прицелом, но открывать-то огонь без приказа зачем?!

«М-да, наверно сам виноват. Не учёл нервное напряжение, недостаток кислорода, помутнение рассудка и другие факторы. Надо было вставать прям у выхода, закрыв собой изготовившись для стрельбы, а если бы что пошло не так… то я бы или погиб, или остался на этаже в одиночестве. В кабине места мало. Толком, ни пригнуться, ни упасть», — размышлял, вполуха слушая перевод Птицы-восемь.

— Вы тоже придерживаетесь мнения, что другого варианта, как без приказа открыть огонь на поражение было единственным выходом? — обратился к анторсам.

— Да, командир-хоск. Ситуация была критичной. Мы располагаемся скученно, одна очередь и неизвестно сколько трупов.

В принципе, другого ответа от анторсов я не ожидал. Они опытные вояки, при первом подозрении на опасность — стреляют, а только потом разбираются.

— Товарищ Бес, — вновь обратился ко мне Птица-восемь.

— Слушаю.

— Что мне передать солдату?

Сначала не понял вопрос, но взглянув на открывшего без приказа огонь солдата понял. Тот стоял без оружия — передал его одному из солдат и расстёгивал амуницию.

— Объяви благодарность, — произнёс громко сначала на русском, потом на анторском, гася в зародыше возникший конфликт. Не хватало ещё самим себя перестрелять. Вот противник обрадуется, когда в кабине обнаружит труп.

Птица-восемь быстро перевёл на французский мои слова, потом проговорил на английском и немецком, и напряжение спало. До этого я нутром чувствовал, как на мне скрестились взгляды всех, кто находился в тесной кабине лифта и от моего решения многое зависит. Не думаю, что, приняв я иное решение, меня бы тут же растерзали, но осадок от нелогичного приказа мог затаиться, уйти вглубь и в самый неподходящий момент разгореться, и вырваться наружу.

Я взглянул на панель управления кабиной перемещения. Мы опять куда-то двигались, но вот куда мне удалось нажать я только сейчас удосужился проверить. Оказалось, что нажал на нижнюю соседнюю кнопку с непонятным кракозяблами, но первый символ всё также говорил о принадлежности конечной точки к владениям коханцев.

— У тебя что-то ещё? — Птица-восемь так и оставался рядом.

— Да. Мне кажется, но стало легче дышать.

Прислушался к себе. Несколько раз вдохнул-выдохнул полной грудью и, действительно, не ощутил сдавленного чувства в груди. Лёгкие полностью расправились и в голове даже зашумело от переизбытка кислорода.

— Спроси, как остальные себя ощущают, есть изменения?

— Спрашивал, вроде тоже стало лучше.

— Это хорошо… — хотел обратиться к анторсам с тем же вопросом, но дверь лифта неожиданно открылась. Мы оказались не готовы к такому повороту событий. В прошлый раз нас предупредил звуковой сигнал о приближении остановки, но точно знать, обозначал он именно скорое прибытие или нет — неизвестно, а сейчас вообще не было ни звукового оповещения, ни светового. Солдаты, кто стоял в первой шеренге тут же изготовились для открытия стрельбы с колена, анторсы чуть замешкались, но тоже навели оружие на открывшуюся дверь, но за ней царил полумрак.

Я протиснулся вперёд, став плечом к плечу с анторсами второй шеренги. Немного помедлив, отдал жестом приказ: «За мной!» и шагнул в плохо освещённое помещение. Как только моя нога перешагнула невидимую границу, так интенсивность освещения изменилась. Стало намного светлее. Осмотрелся, водя стволом оружия из стороны в сторону.

Большой холл. Слева один дверной проём без запирающих устройств. Справа и по прямой — глухая стена. Сзади один единственный выход из устройства перемещения, откуда попарно выходили солдаты и занимали позицию для открытия огня. Угроза исходила только с одного направления — дверного проёма, больше похожего на раскрытые створки ангара. По моим прикидкам, через него без особых напрягов одновременно могли пройти два танка. Такой широкий и вдобавок высокий зиял проём. До него было метров пятнадцать, а внутри темнота.