— Ты на нее не накопил, — пожимает плечами безымянный.

— А, она значит накопила? — надуваюсь я.

— Да, она здесь чаще тебя бывает.

Я открыл рот. Для меня это стало откровением, шоком! Я схватился за волосы!

Как так? Катя тоже любит бургеры с картошкой фри?! У нее есть постоянная карта клиента, тогда как даже у меня ее нет?! Она что, только бургерами питается? И шаурмой?

Для меня Катя была просто приходящей проблемой, которая нужна для сюжета чтобы меня бесить. Я даже не знаю, чем она занимается вне школы! Вроде спортом там что-то. А оказывается, вон еще — бургеры кушает.

МОИ БУРГЕРЫ! Я здесь любитель бургеров! ЙАААА!

— А что такое? — спрашивает Безымянный, — Какие-то проблемы с этой девочкой?

— Одноклассница моя, — вздохнул я, — Поругались недавно сильно.

— А, ну это нормально. У меня семнадцать жен, конфликты буквально по расписанию. В любых отношениях могут быть конфликты. Главное — хотеть их решить. И тогда все решится. Не переживай.

— Ха, отношения? В к-каких еще отношениях?! — запнулся я, — Ты что такое мелешь? Я? Катя? Нет. Я с ней разорвал все связи!

— Поэтому очередь задерживаешь, чтобы выяснить о ней побольше, ага, — кивнул здоровяк, — Ну так что?

Я снова надулся, фыркнул и, выдохнув, всё же принялся думать над меню.

Мутированным периферийным зрением я прекрасно вижу, что жует Катя. Жует она весьма забавно. Бургер в ее руках просто астрономически огромен — размером с голову. И чтобы его нормально укусить, ей приходится раскрывать рот на все доступное расстояние. Но! Так как это все еще девочка, все еще ребенок, выходит у нее откусить лишь один сантиметрик котлеты, и потом она резко прикрывает рот ладошкой и начинает забавно жевать. Очень-очень быстро, как хомячок. Да, точно. Катя сейчас очень похожа на хомячка.

Я сглотнул. Блин. У нее такие вкусные здоровые бургеры… целых два.

У меня потекли слюнки. Может тоже заказать?

В итоге, поняв, что Катя меня не слышит и я не опозорюсь, я заказал точно такой же заказ, как у нее. Не, ну а чё у неё такие аппетитные бургеры?!

Но на этом все мои детские заботы закончились.

Как только я развернулся, чтобы пройти к столу, я неожиданно воткнулся в стоящего позади мужчину.

Ему было лет двадцать на вид, одет в потасканные джинсы и кофту, а глаза карие и какие-то… неживые.

— «Михаэль Кайзер», — услышал я воззвание.

Он прекрасно знал, кто я. Прекрасно знал, как меня зовут и как я выгляжу. Мысль он повторил не для того, чтобы убедиться, что это я, а просто на автомате. Его мозг просто произнес имя того, кого увидел.

И стоит ли говорить, что это не взаимно? Я сразу понял — проблемы начинаются сейчас.

Ему не понадобилось ни секунды подготовки, он не размышлял ни мига. Не нужно было убеждаться.

Он всё прекрасно знал.

Он выхватывает нож из кармана и без размаха вонзает мне в живот.

— Кха! — кашлянул я от резкой боли.

И время будто остановилось.

Вновь то же самое ощущение, что и при битве со зверем. Ровно то же. Это не столько больно и ужасно, сколько… очень страшно. Твою плоть, твое мясо буквально раздвигает чужеродный объект. Мозг вопит — это НЕПРАВИЛЬНО.

Но ужасно не это.

Ужас в том, что нас никто не видел. В такой плотной толпе мы выглядели будто старые знакомые, будто взрослый паренёк, возможно мой друг, возможно друг моего брата, просто приобнял случайного третьеклассника, шедшего к столу. Абсолютно никто и ничего не видел.

Вот это было самое страшное — никто не видел, как меня убивают.

Точнее, я так думал.

Ведь через секунду, после того как острие пробило мой живот, я услышал сначала воззвание:

«Миша, Миша, Миша!»

А затем и громкий девчачий вопль:

— А-а-а!

И краем периферийного мутированного зрения я увидел, как златовласая зеленоглазая девочка с криком указывает на меня.

Все тут же замолчали. Кафе моментально затихло. Они посмотрели сначала на девочку, а затем в сторону её пальца. И тогда все увидели.

Ну а я… я был неправ. Всё же кто-то меня всегда видел. Смог высмотреть из толпы.

Меня всегда видела Катя. Единственная из всех.

Мой третий глаз медленно раскрывается. Он рыщет по сторонам, влево, вправо, вверх! И я тут же понимаю, я тут же начинаю видеть сначала темную, прогнившую насквозь душу моего убийцы, а затем, посмотрев еще секунду по сторонам, я вижу, что он здесь такой не один.

И я осознаю — вся эта толпа была сюда напущена. Здесь буквально в два раза больше людей, чем должно быть, и ровно половина из них — это темные прогнившие твари, которые прекрасно знали, что сегодня должен быть убит невинный ребенок!