Повариха поднялась и посмотрела на дворянина, который стал проявлять к ней последнее время явную заинтересованность, как мужчина.

— Сеньор Алонсо, это жестоко, то, что она вынуждена не спать и заниматься бесконечной стиркой без малейшего шанса на то, чтобы отстирать это пятно, — она посмотрела ему в глаза, — это просто медленная пытка, а не задание.

Он пожал плечами.

— Ей повезло, что её не запороли до смерти, как это сделал бы любой другой кастильский аристократ, если бы при нём произошло то, что вытворила эта дура, — он посмотрел на Сару и покачал головой, — как такое вообще тебе в голову пришло, я не понимаю.

Марта сделала два шага и взяла обоими руками, руку дворянина.

— Сеньор Алонсо, мне так тоскливо вечерами, я здесь одна, — тихо произнесла она, видя, как тот закашлялся, — вы ведь не скажите ничего, сеньору Иньиго?

Кастилец вздохнул и отодвинулся.

— Если ему скажет кто-то другой, накажут вас и меня заодно, — ответил он.

— Я договорюсь с Бернардом, — Марта хитро улыбнулась, — я узнала тут недавно рецепт медовых печений лекерли, по которым он так скучает, так что когда завтра приготовлю их ему и преподнесу, то заодно попрошу закрывать глаза на некоторые свои прегрешения. Кроме Бернарда никто не станет ничего говорить сеньору Иньиго, Бартоло например, тот сам помогает иногда Саре.

— Рискуешь, причём сильно, — кастилец покачал головой, — и всё, из-за какой-то иудейки.

— Понимаю, но я мать и добрая христианка, — Марта коснулась руки дворянина, — прошу вас, сеньор Алонсо.

Управляющий не стал ничего отвечать, а повернулся и вышел.

10 ноября 1457 A . D ., Сеговия, королевство Кастилии и Леона

— Сеньор Иньиго, — я писал, когда ко мне неожиданно зашёл швейцарец и склонил голову.

— Да Бернард, — я отложил перо, — что случилось?

— Я прошу дать мне наказание, — неожиданно опустился он на одно колено.

— За что? — так изумился я, что даже повернулся к нему, бросив работу.

— Я принёс вам клятву верности, но предал вас за еду, — явно терзаемый муками совести, ответил мне огромный швейцарец.

Тут мне стало уж совсем интересно, так что я показал жестом подойти ему ближе.

— Ты заинтриговал меня, рассказывай.

Швейцарец, с тяжёлыми вздохами и покаянием в голосе рассказал мне о том, что участвует в заговоре против меня, организованном моими же слугами, причём главным зачинщиком в этом оказалась моя собственная повариха, которая сеньора Алонсо затащила в кровать, чтобы он молчал, а Бернарда соблазнила печеньями с его родины. В общем показала себя крайне коварным организатором, не постеснявшимся даже в выборе средств ради выполнения своей цели.

— И всё это она затеяла, только чтобы помочь иудейке? — изумился я, когда узнал причину столь коварного поведения Марты.

— Ей стало жалко еврейку, поскольку руки у той превратились в сплошные кровавые раны, сеньор Иньиго, — пожал плечами швейцарец, — там от скатерти уже тряпка осталась, а пятна всё равно не отстирались.

— И кто об этом знал? Бартоло тоже? — удивился я, на что швейцарец опустил голову.

— Да говори уже! — чуть повысил я голос.

— Знал сеньор Иньиго, — признался Бернард, — он сам помогал девушке.

Я почесал затылок, с одной стороны, конечно, нехорошо, но с другой, Марта просто была добра с девушкой, пусть и вразрез моему приказу.

— Печенья хоть вкусные? — поинтересовался у него я.

— Очень, сеньор Иньиго, — жалобно признался он, — не ел такие с момента отъезда с родины.

— Ладно, раз все такие жалостливые, — решил я, — ты мне ничего не говорил, а я сделаю вид, что ничего не знаю.

Швейцарец с изумлением посмотрел на меня.

— А что с девушкой? Как быть с иудейкой?

— Подойти и порежь кинжалом ту тряпку, скажи, что так будет всем проще, — распорядился я, — и да, про то, что это сказал я, всем ни слова.

— Хотите сделать из меня героя? — изумился он, — но зачем?

— В этом доме всегда должен оставаться только один тиран, — самодовольно заметил я, приосанившись.

— Как скажете сеньор Иньиго, но я не заслуживаю такой чести, — он покачал головой.

— Заслуживаешь Бернард, поскольку единственный, кому хватило силы духа рассказать мне об этом, — я стал серьёзным, — и не забудь мне потом эти свои лекерли тайком принести, когда благодарные руководители заговора приготовят их для тебя в честь такого события.

— Конечно сеньор Иньиго, — швейцарец чуть повеселел и вышел из комнаты. Я же, задумавшись, как же столь разные люди могут так быстро объединяться перед одной целью, вернулся к работе.

Этой же ночью

Марта, стирала проклятую тряпку одна, а Сара рыдала рядом. Она уже физически не могла ничего делать, поскольку раны на руках кровоточили и приносили только боль.

Комната осветилась светом и внутрь зашли два мужчины.