Переселенцы, конечно, тоже внесли много нового в несколько закоснелый уклад «кондовой» сибирской жизни. Новоселы, к примеру, побудили вновь взяться за земледелие старожилов, начавших отвыкать от него под влиянием скотоводческого хозяйства местных. Переселенцы же оказывали решительное предпочтение земледелию перед разными промыслами (кедровым, охотой), которые отрывают сибиряка от земли. Благодаря «россейским» в Сибири начали вводиться земледельческие орудия и машины, а местная соха заменилась русским плугом. Переселенцам принадлежит также главная роль в улучшении семян и распространении новых сортов хлеба, ими сеется рожь, черный овес, пшеница-белотурка, ими же занесены гречиха и просо. Они развели длинношерстных овец, чухонских свиней, крупный рогатый скот. Оживление кустарных промыслов и ремесел опять-таки дело рук новоселов. Шубники, пимокаты, столяры, слесари, штукатуры, плотники — в подавляющем большинстве новоселы…

Сибиряк любил хорошие постройки: он лучше недопьет, недоест и кое-как будет одеваться, а просторные хоромы себе поставит. Поэтому по своим постройкам сибирская деревня поражала зажиточностью. Избы большие, сплошь и рядом двухэтажные, непременно с тесовыми крышами, на крышах резные украшения, ставни и двери раскрашены. Надо сказать, когда приселившиеся к сибирским деревням украинцы начинали строить свои мазанки и крыть их, как на родине, соломой, старожилы-сибиряки их нередко били, говоря, что так они будут только разводить пожары, которые действительно в сибирских деревнях по сравнению с Европейской Россией составляют редкость.

Одевался сибиряк с претензией на франтовство, лаптей он не знал. Мужчины щеголяли в пиджаках, а женщины в ситцевых платьях. Кокошников не носили. Сибиряки не любили русских костюмов: и сарафанов на них не увидишь и вообще одежды, сшитой из домашнего полотна. Зимой, поверх полушубков, мужики надевают «гуся», иначе «ягу» или «ергак» — род шубы с мехом, вывороченным наружу. Шапки носили из оленьего меха с наушниками, а по праздникам надевали и бобровые шапки. Женщины носили беличьи шубки с широкими воротниками, отороченными беличьими хвостами.

Приезжающих из Европейской России приятно поражала свобода и непринужденность в обращении сибирских крестьян с чиновниками. Сибиряк, сам по себе весьма малонабожный человек, при входе в избу непременно несколько раз перекрестится перед образами, а потом безо всякого приглашения прямо садится и, несмотря ни на какое «начальство», будет сидеть и разговаривать самым непринужденным образом.

Не мудрено, что при отсутствии низкопоклонничества сибиряк-старожил с некоторым презрением относится к забитым переселенцам. Сибирская гордость иногда доходила до того, что приселившиеся, добровольно принятые старожилами, лет по двадцати не признавались за равных, с ними избегали родниться. Когда же старожилы соблаговоливали перестать именовать их «россейскими» и наконец роднились — бывшие «россейские» не без гордости говорили приезжим, что они стали сибиряками, точно их повысили в чине…

Несмотря на общий вид зажиточности, который носили сибирские поселки, Сибирь не была «землей обетованной» для всех, кто приезжал туда. В то время как одни благодаря проворству и бесцеремонности наживали большие деньги, другие при тяжелом труде терпели горькую нужду. Контрасты в экономическом положении населения здесь резче, чем в Европейской России, хотя, в общем, зажиточность крестьян несомненно выше. Виной отчасти сама природа: либо бывают богатые урожаи, либо посевы не возвращают семян. В том и другом случае отсутствие хороших путей сообщения и отдаленность от торговых центров сказывается очень чувствительно: в урожай сбыт хлеба затруднителен и цены на него низки, при недороде же подвоз хлеба сложен и цены на него растут сильно…

Ну вот, это все как бы предисловие к рассказу о Сибири сегодняшней, чтобы было ясно, с чего там все началось и как велось. По-настоящему-то у нас дошли руки до Сибири только после войны. После войны была начата дорога Сталинск — Абакан, которую строили также и для того, чтобы дать выход сибирскому хлебу на главную магистраль.

«…Дорога проходит по самым глухим местам хакасской тайги, рядом с трассой нет даже улусов. Только охотники бывали раньше в этих местах и дали свои названия здешним речкам: Берекчуль — непроходимая; Нанхчуль — хлебная; Тузахсу — спутанная; Балыксу — рыбная; Бискамжа — пять бичей… Так будут называться и будущие станции железной дороги Сталинск — Абакан. Ждут близкую руду с рудников Тёи и Абазы заводы Кузбасса, ждут местный дешевый каменный уголь. Сейчас Кузбасс питается рудой с горы Магнитной, возить ее приходится за две с лишним тысячи километров. К тому же, кто видел гору Магнитную в тридцатые годы и может сравнить с тем, что от нее осталось сейчас, понимает, что запасов оставшейся там руды едва хватит для заводов Магнитогорска. Ну, а тут, всего лишь за двести сорок километров от Кузбасса, геологи нашли отличнейшую, не уступающую лучшим шведским железную руду. И не только руду. Уголь, медь, золото, мрамор — через два года, когда пустят дорогу, все эти богатства пойдут на стройки, на заводы страны. По готовой части полотна на главную магистраль уже пошел лес. Сто сорок тысяч кубометров делового леса дает ежегодно леспромхоз, организованный на трассе дороги. И главное, по дороге пошел хлеб, разгрузив отчасти автотранспорт: ежедневно уходит через станцию Оросительная на главную магистраль двадцать — тридцать вагонов — каждый по двадцать тонн зерна. За двадцать дней сентября дорога приняла более четырехсот тысяч пудов зерна от колхозов «Третья пятилетка», «Путь к социализму» и Абаканского овцесовхоза. В будущей пятилетке входит в строй эта дорога и дорога Абакан — Тайшет, которая должна пройти по степным хлебным местам, и тогда уже не будет надобности ленинградским, сталинградским, московским шоферам спасать далекий хакасский хлеб… И вообще недалеко время, когда край преобразится неузнаваемо. Вступят в строй гидроэлектростанции на Енисее, на Оби, каскад гидроэлектростанций на Ангаре, атомные электростанции. Ученые предполагают, что возникнет тепловая завеса, преграждающая доступ холодным ветрам. Климат изменится, в Сибири будут расти даже апельсины…»