У него не было выбора. Как бы мало он ни заботился об индейцах, как бы мало им ни доверял, без них он никогда бы не нашел лагерь французов. Конечно, он не смог бы найти его вовремя, чтобы расставить своих людей на огневых позициях, пока французы, оцепеневшие от сна, только начинали готовить завтрак у подножия высокой скалы. Его люди и индейцы тихо расположились над узкой лощиной и вокруг нее, а на ее дне французы все еще выползали из своих берестяных шалашей и растягивались в лучах раннего света.

Как всегда в таких случаях, никто точно не знает, что произошло дальше. Возможно, как позже говорили французы, англичане открыли по ним огонь без предупреждения. А может быть, как утверждал Вашингтон, один из французов выкрикнул предупреждение, от которого его товарищи бросились к оружию и открыли огонь по лесу. Достоверно известно лишь то, что англичане сделали два залпа по ложбине, а французы в ответ сделали несколько беспорядочных выстрелов и попытались отступить в укрытие деревьев.

Но бежать было нельзя. Воины Полукороля преградили путь, заставив тридцать с лишним французов вернуться на поляну, где английский огонь прижал их к земле. Один из офицеров призвал к порядку, и Вашингтон приказал своим людям прекратить огонь. С момента первого выстрела прошло около десяти минут.

Стычка была неравной. По краям лощины трое солдат Вашингтона были ранены, а один лежал мертвым; на ее дне французы понесли четырнадцать потерь. Один из раненых, тридцатипятилетний прапорщик по имени Жозеф Кулон де Вилье де Жюмонвиль, назвался командиром отряда. Через переводчика он попытался объяснить, что прибыл с миром, как эмиссар с посланием, призывающим англичан покинуть владения Его Христианского Величества Людовика XV. Письмо, которое он вез, все прояснит. Его переводчик прочтет его.

Когда уровень адреналина в крови бойцов спал, а раненые застонали, перевод пошел наперекосяк. Письмо пришлось перечитывать второй раз, и Вашингтон повернулся, чтобы отнести его обратно своему переводчику. Когда он удалился, Танагриссон подошел к лежащему Жюмонвилю. «Tu n'es pas encore mort, mon pere», — сказал он; «Ты еще не умер, мой отец». Он поднял топор и вонзил его в голову прапорщика, нанося удары до тех пор, пока не раздробил череп. Затем он залез в череп, вытащил горсть вязкой ткани и вымыл руки в мозгу Жюмонвиля.

Высокий виргинец, который до этого момента считал себя командиром, ничего не предпринимал, а воины Полукороля, словно по сигналу, принялись добивать раненых. Через несколько мгновений в живых остался лишь один из французов, раненных в перестрелке.

Восстановив самообладание, Вашингтон спас все, что мог, собрав своих людей вокруг двадцати одного выжившего пленника и уведя их в безопасное место. Позади них, в кровавой лощине, люди Полукороля сняли скальп с тринадцати трупов, обезглавили один и насадили его голову на кол. Затем они тоже покинули лощину, и вороны шумно слетелись с деревьев, чтобы начать пиршество. Вскоре прискакали волки, чтобы внести свою лепту; в конце концов, личинки, жуки и муравьи завершили работу в дотошной тишине.

К полудню Вашингтон вернулся в свой лагерь, подыскивая объяснения и пытаясь спланировать свои дальнейшие действия. С детства он мечтал о славе битвы. Теперь он видел бой, но никакого героизма: только хаос и резня беззащитных людей. Почему это произошло? Что он может сказать своему начальству? Что будет дальше?

У Джорджа Вашингтона не было ни одного ответа[2].

Едва ли можно найти более яркий пример исторического момента, когда в результате попыток человека справиться с вышедшей из-под контроля ситуацией начинают происходить события, совершенно несопоставимые с его намерениями, чем это обычное утро среды в мае 1754 года. Ничто не могло быть более далеким от мыслей Вашингтона или более чуждым замыслам людей, которые доверили ему войска и приказали отправиться в долину Огайо, чем начало войны. Ни он, ни его хозяева не представляли себе, что запускают события, которые разрушат американскую империю Франции. Тем более они не могли предвидеть, что ошеломляющая англо-американская победа приведет к еще одной войне, которая разрушит империю Британии и поднимет на ее руинах американскую республику, которую возглавит сам Вашингтон.

События, последовавшие за действиями и колебаниями этого безмозглого офицера, были столь необычны, что для начала нам следует избавиться от впечатления, что события в долине Огайо в 1750-х годах определялись какой-то удивительной судьбой. Ведь на самом деле присутствие французских войск и фортов в этом регионе, решимость колониального губернатора Виргинии удалить их, а также решения французского и британского правительств использовать военную силу для поддержки маневров колонистов в глубине Америки — все это стало результатом необычайно сильного совпадения некоторых самых обычных человеческих факторов: амбиций и алчности, страха и непонимания, просчетов и осечек. Как такое сочетание могло привести к резне в глубинке, представить, пожалуй, несложно. Однако как именно эта резня привела к величайшей войне восемнадцатого века, объяснить не так просто. Чтобы понять это, мы должны сначала наметить пути, по которым интересы ирокезской конфедерации, правительства Новой Франции, губернатора Виргинии и группы англо-американских земельных спекулянтов сошлись весной 1754 года в том месте, где Аллегейни соединяется с Мононгахелой, а воды Огайо начинают свой долгий спуск через сердце Америки к Миссисипи и морю.

ЧАСТЬ I

ИСТОКИ СЕМИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

1450–1754 гг.

Ирокезская лига, долина Огайо и стабильность баланса сил в Северной Америке XVIII века. Англо-французские войны, проникновение британских торговцев и спекулянтов в страну Огайо и зловещее сближение британской и французской империй. Джордж Вашингтон нежданно-негаданно выходит на сцену истории. Европейская политика и зарождение дипломатической революции.