– - И к чему это привело?
– - ответила Заколка.
– - К тому, что человек стал полностью зависеть от государства, у него не осталось свободы выбора. А свобода выбора -- вот что создаёт свободных личностей! А чем больше свободных личностей -- тем лучше и совершеннее общество. Если для наличия свободных личностей необходима свобода торговли, то что ж -- пользы от этого будет больше, чем вреда. А то сейчас это очень сильно тормозит развитие торговли с англичанами -- всё приходится решать через государство.

Потом опять слово взяла Радуга:

– - Итак, Заколка сама согласилась, что главное для неё -- это яркие свободные личности, а какой ценой достигнута их яркость и свобода -- не суть важно. Однако свобода хозяйственной деятельности на практике означает свободу торговли вплоть до работорговли, свободу ростовщичества и мошенничества, закабаления и закрепощения неимущих, отказ от спроса с власть имущих. Конечно, при неразумной государственном устройстве приличные правители -- большая редкость, но всё-таки мало кто может сравниться с негодяями Борджиа и Медичи, демонстративно плевавшими на любые моральные ограничения. И всё логично вытекает из идеи "яркой личности". "Я сам" означает на деле "Я сам себе судья". Думаю, никому из вас не захотелось бы стать жертвой произвола такого свободного негодяя. Никто ведь не хочет видеть себя в роли раба, закованного в цепи и брошенного в трюм, чтобы свободный человек мог обогатиться, пусть бы даже деньги, вырученные от его продажи, пошли бы на покровительство науками и искусствам.

– - Можно подумать, что тебя эти свободные личности лично обидели, -- процедила Заколка.

– - А что, разве не так?
– - ответила Радуга.
– - Разве не свободные яркие личности схватили меня и подвергли пыткам, следы которых до сих пор хранит моё тело. И я знаю, почему они так поступили со мной -- потому что не признавали за нами, меднокожими дикарями, человеческого достоинства. Речь идёт о вещах, настолько само собой разумеющихся для нас, что мы о них обычно даже не задумываемся. Нас с детства учат, что люди связаны друг с другом тысячью невидимых нитей, и потому боль, причинённая другому, непременно отзовётся и тебе, потому что этот другой тоже существует не сам по себе, а как часть общества. А среди белых людей есть такие, которые как раз индивиды сами по себе, им никто не дорог и не нужен, и они сами никому не нужны, разве что как наёмники за деньги. И именно свобода от всех и всего и делает из человека жестокого изверга. Когда негодяи схватили нас и стали надо мной глумиться прямо на глазах у моего жениха, а он мог лишь бессильно смотреть на это, я не понимала, как люди могут быть так жестоки. Лишь потом поняла -- это потому, что они никогда никого не любили. Никогда у них не было дорого и близкого существа, за которое бы сжималось их сердце, никогда они даже и не мечтали о любви и счастье, и потому никогда не боялись оказаться на месте тех, над кем так жесткого глумились. Впрочем, они даже едва ли понимали, что значит, когда люди любят друг друга. Они лишь знали, что я -- его женщина, и наслаждались унижением человека, который не мог помешать делать с его женщиной всё, что им заблагорассудится.

– - Может, хватит жевать жвачку на тему "как ужасно было, когда меня насиловала целая толпа отморозков", -- раздражённо бросила Заколка.
– - Говоря о свободных людях, я говорила не о солдатах удачи, а о художниках и учёных.

– - А разве у нас мало художников и учёных?
– - спросила Радуга.
– - Или кто, по-твоему, всё это создал?
– - и она указала на потолок и стены зала, изукрашенные мозаиками и золочёными орнаментами. Орнаменты были полны стилизованных изображений солнечных дисков, кукурузных початков, головок подсолнухов и побегов картофеля. Во времена Манко, когда строили это здание, наряду с интересом к европейской культуре была и идея подчёркивания "своего", того, чего нет у европейцев. Мозаичные картины прославляли труд и знания, рисуя с одной стороны юношей и девушек, с горящими глазами читающих книги, с другой стороны -- новые города, поднимающиеся над рекой плотины, поля-террасы на склонах гор, полные изобильного урожая, мосты и корабли -- одним словом, всего того, что создаётся трудом и знаниями.
– - Разве наше искусство хуже искусства белых? Там у них художник -- лишь слуга церкви и богачей, он вынужден рисовать лишь то, что понравится им. У нас же заказ художнику даёт государство. Оно даёт ему все материалы и говорит устами чиновника: "Твори!" И он творит. Да, иногда созданное им не нравится, да, иногда хорошую работу зарубают несправедливо -- но в целом возможность творить для народа гораздо лучше, чем творить для церкви или богачей.

Заколка в ответ только скептически скривилась, Радуга продолжила:

– - Что же касается учёных, то превосходство нашего государства ещё более очевидно. Все мы знаем, что не где-нибудь, а именно у нас была изобретена прививка от оспы. Но я не говорю, что её в принципе не мог изобрести белый человек. Мог бы, отчего нет. Но что было бы дальше? Допустим, открывателю такого полезного средства повезло, и им не заинтересовалась инквизиция, допустим, повезло вдвойне, и ему удалось попасть на приём к какому-нибудь королю, у которого хватило ума оценить это средство. Ну, допустим, сделал бы король прививку себе, своей семье, желающим из вельмож... и всё. Просто народ бы никто прививать не стал, его бы эпидемии косили по-прежнему. У нас же результат труда учёного приносит пользу всем. Однако и при этом прививки обязали сделать всех, потому что нравится это кому-то или не нравится, но без поголовного прививания болезнь не искоренить, и могут пострадать дети, которым ещё нельзя сделать прививки в силу их малолетства. И можно надеяться, что со временем люди изобретут столь же эффективное средство и против других болезней.

Золотой Подсолнух думал, что победит Радуга. Заколка не может опровергнуть её аргументов, лишь только объявляет их неважными. И даже скользкий момент с любовной связью в Амазонии Радуга сумела повернуть в свою пользу.

– - Но как ни важны науки и искусства, важнее в разумном государственном устройстве другое -- у нас нет рабства и нет неограниченной власти одного человека над другим. Даже самый последний слуга, даже заключённый -- это человек, его нельзя безнаказанно унижать, избивать, подвергать пыткам. И у нас ни у кого ни над кем нет неограниченной власти, ибо чем выше человек поставлен -- тем больше у него спрос и тем выше ответственность его перед другими за то, что ему вручено для управления. И отвечает он не перед собой лично, а перед обществом.

– - Много перед кем у нас Первый Инка отвечает, правит себе как абсолютные монархи!
– - фыркнула Заколка.

– - Ну, какой же он абсолютный? А носящие льяуту, которые могут его снять? А остальные инки, способные большинством голосов лишить его льяуту и отправить в ссылку. Да если бы он мог попросту убивать не понравившихся людей, ты бы так язык не распускала! Однако лично я считаю Асеро достойным внуком своего деда Великого Манко, и пусть его правление продлиться как можно дольше.

– - А я же уверена, что Асеро либо пойдёт на компромисс со свободными людьми, отменит цензуру и сделает страну более открытой для внешнего мира, либо когда-нибудь свободные люди возьмут верх!
– - ответила Заколка.

Радуга хотела что-то ответить, но в этот момент в зал вбежал запыхавшийся гонец и затараторил:

– - Прошу меня простить, что перебиваю вас, но я принёс вам известия необычайной важности. В Куско переворот, Первый Инка лишён льяуту и брошен в тюрьму. Инти убит, Горный Ветер покончил с собой при аресте. Все носящие льяуту должны быть арестованы в ближайшее время. До тех пор, пока это не произойдёт, вам всем велено оставаться здесь и не выходить из зала. Это делается во избежание кровопролития. У меня всё, -- сказав это, гонец уже собирался покинуть зал.