Чем-то они может и были похожи, но в остальном Лекс всю жизнь был белой вороной. К слову, в этом он не видел ничего плохого.

— Празднуем что-то? — спросил Лекс, заметив как все в одночасье на него посмотрели. Мазнув по Бонду и его недовольным щекам глазами, он добавил, — Я угощаю, парни, угощаю.

Генри закатил глаза, Визен убрал свою фирменную улыбку с лица а Оберн просто хрюкнул, будто подавился слюной.

— Ты что, не понял о чём речь? Твоё назначение генералом Империи отложено! — Оберн специально выговаривал это медленно, словно для ребёнка.

Лексу как нельзя кстати поднесли новую порцию вина, которое немедленно отправилось в рот.

— А что в этом такого? Генералами не каждый день становятся, так что можно и подождать, — между глотками ответил Лекс.

По правде, его этот вопрос волновал ничуть не меньше остальных. В отличие от них, он просто не любил паниковать раньше времени. Друзья, конечно, считали это простой беспечностью.

— Только вот ты самый молодой генерал за сто лет! К тому же из незнатного рода! — Герни яростно бахнул кулаком по собственному колену, не желая, видимо, уничтожить стол.

Лексу вдруг повеселело.

"С каких это пор имперские вина такие крепкие?" — подумал он мгновеньем.

— К чему ты клонишь? — Лекс занятно улыбнулся, — Думаешь, они не одобрят моей кандидатуры? Но люди меня любят, кажется. Не знаю, имеет ли это значение для уважаемых хрычей в Совете Генералов, но кажется это хороший знак.

Дальше разговор пошел куда-то по кочкам. То они обсуждали назначение Лекса, а то уже и девок варианских, смуглых и задастых. Чем дальше, тем туманнее, пока...

***

Лекс понял, что проснулся. Понял по жуткой вони, ударившей в нос. По яркому свету огней, ударившему в глаза. И по тупой боли, которая мигом сковала всё его тело!

— Парни, где это мы? — хрюкнул он еле слышно куда-то в туман, глядя мутными глазами вокруг.

— Здесь, дружище, — словно бы выдержав паузу, ответил знакомый голос.

Лекс с трудом начал разбирать обстановку. Всё тело накрыла немота, тяжелая и жгучая, но даже она никак не могла перебить боль в ногах, правой руке и расползающийся от них по телу жуткий мороз.

— Что-то мне нехорошо, — Лекс потянулся рукой к затылку, чтобы привычно его потереть, но промахнулся. В его глазах лишь мелькнула обмотанная белыми кровавыми бинтами культя. Не было и намёка на крепкую ладонь, которая была на этом месте прежде.

Лекс не поверил глазам. От шока, он попытался встать, но не смог. Всё что увидел, опустив голову вниз, — это были обрубленные почти по колено и едва узнаваемые части тела. Кровь была повсюду, покрывала каждый сантиметр пола под ним, его одежду, его тело.

Лекс закричал так сильно, как только мог. Он хотел проснуться от кошмара, но его хриплый и тяжелый крик не дал никакого результата.

Вдруг он вспомнил о голосе. Знакомом, понятном. Это был голос его давнего друга, который он не мог ни с чьим перепутать.

Прозревшими от ужаса глазами он оглянулся снова.

— Ты не должен был проснуться так быстро, Александр. Для твоего же блага, не должен был.

Это был угрюмый голос всегда улыбающегося учёного. Того самого хрупкого юноши, что бросил тренировки с мечом в тот же день, как впервые увидел кровь.

Лекс не хотел верить. Он смотрел на четыре угрюмо стоящих над ним фигуры и не хотел верить, что он видит именно их.

— Друзья... — прохрипел он, больше самому себе, больше с насмешкой для самого себя.

— Мы правда были друзьями всё это время, дурень. Не обижайся, — Оберн, низкорослый и толстый, отозвался первым.

— Светлость, ты? — спросил Лекс, стараясь принять хоть немного устойчивое положение. Единственная целая рука служила для него главной опорой. Зубы скрипели от боли и горечи.

Генри, "Светлость", не ответил ему.

— Пора с этим кончать, Генри. Я не хочу здесь больше оставаться, — вместо Генри послышался другой голос. Бонда, вечно заботящегося о своём драгоценном времени.

Лекс увидел как одна из фигур приблизилась к нему. Так близко, что он мог бы коснуться рукой его груди...

Ядро в его груди словно застыло. Сколько не пытался Лекс, но его могучее Небесное ядро и не думало приходить в движение.

— Ты не можешь и представить, чего стоило тебя отравить. Ты же, в конце концов, был главным гением Империи! Маленький ублюдочный крестьянин, решивший что все правила не для него!