Шрифт:
– А Настя где?
– У Ирки!
Отец подцепил свои любимые тапки и, плотоядно потирая руки, пошел на запах. Тут же длинно зазвонили в дверь.
– Я открою! – крикнул я и щелкнул задвижкой.
На пороге стоял невысокий, коренастый, чуть располневший мужчина в самом расцвете сил, с типичным лицом грека, черноусого и пройдошливого. Это был Старос.
– Филипп Георгиевич! – воскликнул я. – Вы как раз вовремя! Прошу!
– Мишка! – залучился Старос, опуская на пол пузатый портфель. – God damn! До чего ж ты вырос, бродяга!
Поспешное шарканье отцовских тапок резко замерло.
– Вот это ничего себе! – весело грянул папа. – Явление народу! Ты как здесь? Проездом из Владивостока? [67]
– Не угадал, Пит! – засмеялся Филипп Георгиевич. – Из Крыма!
Они крепко обнялись, хлопая друг друга по спине так, словно оба подавились.
– Ну рассказывай! – выдохнул отец.
– Сначала – ужинать! – решительно заявила мама.
– Лидочка, – проворковал Старос, шевеля усами, как кот, – из ваших ручек…
67
Настоящее имя Староса – Альфред Сарант. Он американец греческого происхождения, член Компартии США. Во время войны и после передавал советской разведке сведения по военной электронике. В 1950-х годах, оказавшись в поле зрения ФБР, бежал в Мексику с Кэрол Дейтон, женой своего соседа. Перейдя границу Гватемалы, они переправились на судне в Марокко, откуда, через Испанию, вылетели самолетом в Польшу. Наконец, Фредди Сарант оказался в Москве, где и получил новое имя – Филипп Георгиевич Старос (тогда же Кэрол стала Анной). Руководил одним из центров советской электроники, Ленинградским КБ, замещал директора ЛКТБ. Разругавшись с партийными органами, переехал во Владивосток, где возглавил отдел в Институте автоматики и процессов управления ДВНЦ АН СССР.
– Это из его ручек! – засмеялась «Лидочка», растрепав мне волосы.
– Каникулы у меня, – притворно вздохнул я. – Весь в трудах, аки пчела…
– Эта пчелка сообразила микроЭВМ, – с плохо скрытой гордостью сообщил отец.
– Wow! – удивился Филипп Георгиевич. – Серьезно?
– На ВДНХ в Москве выставляли! – похвасталась мама.
– А покажешь? – загорелся Старос.
– Да обычный компьютер, – ухмыльнулся я, смазывая родительский пафос. – Покажу, конечно… – И сам не удержался, выдал новость, не называя Револия Михайловича: – Звонили утром из ЦНИИРЭС, сказали, что «Коминтерн-1» запустят в опытную серию.
Мама охнула и даже побледнела от волнения, а отец резко подался ко мне:
– В серию?! Мишка! Это же… это же… – Он затряс головой. – Ух!
– Ух, – согласился я, изо всех сил подавляя довольное сияние.
– Wow… Слушайте, за это надо выпить! – потер руки Филипп Георгиевич. – Я там кой-чего привез из Массандры…
Сбегав в прихожую, он вернулся с большой бутылкой.
– Красное полусухое! – торжественно объявил он. – И года очень удачного для тамошних виноградников.
– У-у… – затянул я с притворным разочарованием. – Это только под тушеное седло косули. Ну, в крайнем случае, под шашлычок…
– Накладывай, накладывай! – зашумели голодные. Наполнил четыре тарелки, радуясь, что сготовил полную сковородку. И капусту поставил на стол, а тут и шарлотка подоспела.
Я скромно пристроился в уголке, как раз напротив Староса. Папа, переглянувшись с мамой, плеснул и мне в бокал – на два пальца.
– Миша, скажи тост!
– Ну, поехали! – выдал я и сосуды сошлись под стеклянный звон и довольный смех.
Пригубил терпкого и душистого, ощущая, как распускается аромат, грея нёбо… Хорошо пошло! Мама пила маленькими глоточками, а отец махом заглотил свою порцию и навалился на стол:
– Рассказывай!
Старос таинственно улыбнулся, а я потихоньку стал нервничать.
– O’кей… Помнишь, Пит, как мы мечтали? – негромко заговорил Филипп Георгиевич. – Создать бы советский аналог Кремниевой долины, мощный научный и производственный Центр микроэлектроники! «Научный центр»! Помнишь?
– Помню, – грустно улыбнулся папа. – Ты даже план набросал и Никиту убедил. Как раз Зеленоград строили, хотели там текстильный комбинат отгрохать, а тут – раз! – и по электронике пошли!
– Yea… Меня тогда прочили в генеральные директора Центра микроэлектроники, да не вышло, – доверительно пояснил Старос для мамы, с аппетитом выуживая поджаристые колечки краковской. – Я и так, я и сяк, я и… к-хм… об косяк… А никак!
Мама жалостливо покивала.
– Так ты потому и подался на Дальний Восток?
– Ну да! – энергично кивнул гость. – Подальше от этих партийных бонз! Я и втолковывал им, и на пальцах объяснял, говорил как газета «Правда» – давайте, говорю, сделаем так, чтобы советский народ обогнал Америку в самой важной гонке ХХ века! Да она даже ядерную гонку превосходит, не говоря уже о космической! Мы можем и должны первыми создать самые быстродействующие и самые массовые в мире ЭВМ – для обороны, для производства, да просто для рядовых людей! И все без толку.
Я усмехнулся. Не похоже, что Старос говорит об этом с горечью проигравшего!
– А после восьмого марта – звонок, – проговорил Филипп Георгиевич, упиваясь недавними воспоминаниями. – Из самого ЦэКа! Так, мол, и так, мы тут с товарищами разобрались, приносим извинения, надеемся, что вы отнесетесь с пониманием… В общем, – выдохнул он, – меня назначили гендиректором Центра микроэлектроники!
Папа от радости так стукнул ладонями по столу, что аж бутылка подпрыгнула.
– Нет, – захохотал он, – ну какой-то праздник сегодня, ей богу! «Старосята», небось, в пляс пошли?