Нескромно распахнутая дверь в комнату отдыха подпускала взгляд к трюмо, у которого стригли и брили генсеков, начиная с Иосифа Виссарионовича. Отразившись в зеркале, показался Брежнев в отлично сшитом костюме, как всегда вальяжный, а нынче ещё и подтянутый.

– Арвид Янович, здравствуйте! – В глазах у Генерального под тяжёлыми набрякшими веками искрили весёленькие огонёчки. – Чем порадуете?

– Делом по объекту «Ностромо» занимается Бруно Хинкис… – внушительно начал Пельше.

– А он точно наш? – хмыкнул Леонид Ильич.

Председатель КПК не сразу понял, но на счёт «два» его восковые, как будто неживые губы изломились улыбкой.

– Бруно – эстонец. Человек проверенный, и не раз, едва ли не лучший из моих оперативников. Ему удалось выяснить, что поисками «Ностромо» занимается спецгруппа КГБ во главе с Борисом Ивановым и другим доверенным лицом Андропова – Игорем Синицыным. Есть основания полагать, что к работе спецгруппы привлекается Питовранов. Что важно, Хинкис выявил зону поисков – это город Первомайск в Николаевской области…

– Знакомые места! – оживился хозяин кабинета. – Что ещё новенького?

– «Ностромо» – всего лишь кодовое название операции. Самого предиктора зовут «Михой».

– Миха? – Мохнатые брови генсека полезли вверх. – Мишка, что ли?

– Вообще-то Миха – это еврейское имя. Что-то вроде «Посланника божьего». Но возможны варианты. Да, и самое важное – в конце месяца в Первомайск на усиление поисковой группы перебросят бригаду специалистов. Хинкис – один из них.

– Отлично! – хлопнул в ладоши Брежнев. – Отлично… Продолжайте в том же духе, Арвид Янович!

Вакарчук бесцельно слонялся по скромно обставленному номеру – казённый стол, продавленное кресло, выцветшие обои и люстра о трёх рожках, засиженная мухами. Обычное убежище командированных.

Дверь никто не запирал и окно без решёток, но этот «полулюкс» – его тюремная камера. В коридоре дежурит молодой человек спортивного сложения – надо полагать, чутко охраняет кадку с фикусом, что раскинулся у аварийного выхода…

Ещё один «пан Спортсмен» оккупировал диван в фойе и делает вид, будто просматривает свежий выпуск «Прибужского коммунара» – местной газетёнки.

– М-м-м! – замычал Степан, словно мучимый зубной болью, и простонал: – Да что же это за жизнь такая?

Арест чудился ему концом света. Все грёзы и чаянья смело одним махом, стоило тому накачанному капитану предъявить своё удостоверение и вежливо сказать: «Гражданин Вакарчук, пройдёмте с нами!»

Чекисты знали о каждой мелочи, отпираться бессмысленно…

Бессильно шаркая разношенными тапками, агент «Вендиго» приблизился к окну. Раздражённо отдёрнул цветастую занавеску и прижался виском к крашеной раме. Медленно провёл ладонью по холодному стеклу.

«Бежать? Куда? – заторможенно пресмыкались рваные, несвязные мысли. – И как? Да и зачем? Всё равно найдут… «Шпиён». Вот ведь…»

Кривясь, Степан созерцал малолюдную площадь, переводя взгляд с серого памятника Ленину на кинотеатр «Октябрь» и обратно, как будто тренируя зоркость. Скосил глаза влево и вниз. Почти до жестяного подоконника доставали гнутые неоновые трубки, складывавшиеся в буквы. «Гостиница «Первомайск».

Вакарчук устало смежил веки. Это конец…

В дверь коротко постучали, и «шпиён» вздрогнул.

– Да-да! – нервно откликнулся он.

Порог номера переступил мужчина интеллигентного облика, в аккуратном костюме с безупречно подобранным галстуком. Очки придавали его лицу строгость, одновременно усиливая умный и внимательный взгляд.

– Здравствуйте, Степан Панасович, – спокойно сказал гость и улыбнулся уголком рта: – Да, вы не ошиблись, я офицер госбезопасности, хотя мою гражданскую натуру уже, наверное, не переделать. Именно поэтому представлюсь своим настоящим именем: Игорь Елисеевич.

– Это такая методика? – криво усмехнулся агент «Вендиго». – Располагать противника к доверию?

– А вы для нас больше не противник, – невозмутимо парировал Синицын и жёстко добавил: – Как только вы согласились с нами сотрудничать, то стали двойным агентом, через которого мы дезинформируем ЦРУ. Можете списать мою болтливость на «такую методику» или разгильдяйство штатского, но никакого секрета я не выдал, да и вы всё прекрасно понимаете. Присядем?

Игорь Елисеевич занял кресло у стола, а Вакарчук демонстративно оседлал обшарпанный стул, складывая руки на спинке. Он остро ощущал неуют, и в то же время где-то в серой мгле унылости замерцала робкая искорка надежды.