Шрифт:
– Понятно… Годится. Что по Польше?
– Информация подтверждается, Юрий Владимирович. – Генлейт деловито пролистал распечатки, лиловые от печатей и штампов. – Мои люди в ПОРП [161] сообщают, что объем зарубежных займов уже превысил все разумные пределы. Да, уровень жизни поляков временно повысился, но инфляция тут как тут. Идея вроде была неплоха – отгрохать на деньги империалистов современные заводы, а потом толкать на Запад продукцию. Однако пшеки не учли, что рынок давно поделен, да и кризис бродит по обе стороны Атлантики. Если все так и дальше пойдет, то уже через пару лет Польша будет вынуждена тратить на обслуживание внешнего долга до девяноста процентов всей выручки от экспорта! И толку тогда от тех займов? В рабочей среде нарастает брожение – это выглядит естественно, если не знать, что недовольство умело раздувают из-за рубежа. Особенно стараются ЦРУ и немецкая БНД, а главное подполье окопалось в Варшаве, Гданьске и Кракове – католики, студенчество, интеллигенция всех мастей…
161
Польская объединенная рабочая партия. Следует заметить, что КГБ воспрещалось заводить агентуру в «братских партиях». Однако «Фирма» обходила это табу.
Андропов шлепнул ладонью по столу, останавливая Е Пэ.
– Для зачина довольно, – пробурчал он. – По всему выходит, что Миха гасит сразу два кризиса – нынешний ближневосточный и будущий польский… Хотя почему – будущий? Недовольство уже зреет! Цены растут, и полякам это оч-чень не нравится. Да и не столь давние расстрелы тоже памятны. Так что американцам и этой… – Ю Вэ выговорил по слогам: – Бундес-нах-рихтен-динст остается лишь подкидывать дровишек в костер. Кстати, о БНД. В прошлом году немцы завербовали парторга вашего отдела [162] , Лёньку Кутергина. Оперативный псевдоним – «Виктор».
162
Е. Питовранов руководил отделом «П», обозначенным по начальной букве его фамилии.
Питовранов побледнел. Вздрагивающими пальцами распустил узел галстука.
– Это… от Михи? – сипло выговорил он.
Юрий Владимирович кивнул. Его резануло жалостью. После смерти Сталина Женьке досталось крепко, он едва не угодил в отверженные как соратник Берия. Хрущев до поноса боялся Лаврентия Палыча, потому и мстил за свой страх. Досталось не только «великому и ужасному» наркому, но и «верным бериевцам», вроде Судоплатова или Питовранова.
Обида гложет Е Пэ. Ну, несправедливо же! За что его задвинули на обочину, обошли чинами и званиями? За верную службу?
И не потому ли Женя стал падок на лесть? Не хватает ему похвал да наград, а Кутергин умеет пылко лизать начальственный афедрон…
– Вы слишком долго спускали… хм… шалости своему заму, – чуть заметно скривился Андропов. – Сколько раз его ловили на излишнем любопытстве? Да сядьте вы, а то еще грохнетесь!
– Эге-ге… – тоскливо затянул Питовранов, усаживаясь. – Все так неожиданно…
– Ожидаемо, – метнул председатель КГБ, насупясь.
– Это Крючков пристроил Лёньку! – встряхнулся Евгений Петрович. – Я знал, что Кутергин – «засланный казачок», так ведь свои же… Володька весь на нервах был, до того вызнать хотел, чем же мы тут, в отделе, занимаемся!
– Я в курсе. – Андропов поднялся, махнув рукой суетливо дернувшемуся Е Пэ – сиди, мол, – и прошел к двери на балкон, задернутой плотными шторами. Раздвинул их чуток, впуская день. Через двойные рамы тяжело продавливались уличные шумы. – Отсюда окна моего кабинета видать… Надеюсь, ваш зам не посвящен в детали операций «Интеграл» и «Ностромо»?
– Нет-нет! – заторопился Питовранов, привставая. – Все известно только мне одному!
– Годится, – помягчел председатель КГБ. – Крючкова я сам поставлю в известность, а то он с ума сойдет от беспокойства. Ничего пока по Кутергину не предпринимайте. Подумаем, как его лучше использовать. И вот что… Выпейте-ка!
– Я?.. – растерялся Е Пэ.
– А кто ж еще? – хмыкнул Ю Вэ. – Давайте, давайте! И чего-нибудь покрепче, а то вы бледный впрозелень. Коньячку себе плесните или водочки… Подлечитесь!
– Слушаюсь… – слабым голосом отозвался Питовранов, свинчивая пробку с плоской бутылки «Хеннесси». Подлив в бокал на два пальца, он не стал ждать, согревая коньяк в ладони, а сразу забросил внутрь.
«Лекарство» пошло впрок – щеки Е Пэ зарозовели.
– Ну вот, как живой! – загнул Андропов.
Евгений Петрович не выдержал, расхохотался хрипло, словно выталкивая из себя накопившиеся страхи и тревоги.
Ю Вэ, посмеиваясь с долей снисхождения, подлил себе из синей бутылки. Наэлектризованная атмосфера помаленьку разряжалась.
– Моя очередь. – Андропов уселся за стол и подтянул брюки во избежание «пузырей». – Помните, какой визг поднялся в МИДе, когда задержали Шевченко? – Он даже зажмурился от удовольствия, вспоминая недавний триумф. – О предателе нам сообщил Миха – в крайнем своем послании.
– Да-а… – затянул Питовранов, усмехаясь уголком рта. – Это была бомба!
Юрий Владимирович кивнул, дотягиваясь до бокала.
– В том письме Миха рассказал о бомбе куда большей взрывной силы, – задумчиво проговорил он, изрядно отхлебнув. – Речь о бандеровцах, пролезших в райкомы и обкомы, в министерства и ЦК КПУ. Никита долго заигрывал с этими подонками – и заигрался.
– Эге-ге… – С Е Пэ можно было писать картину «Прозрение». – Так вот почему Хрущева наград лишили… Посмертно. А я-то думал…
– Шеварднадзе сняли по той же «статье» – за национализм. Начинается новая «чистка», Женя.
– И вас это не тревожит? – вяло удивился генерал-лейтенант.