Улыбаясь, я победно огляделся и зашагал домой.

Однако везет мне сегодня. Дома – никого. Я постоял над «Коминтерном», глубокомысленно барабаня по панели системника. Загулял по залу, чтобы лучше думалось, свивая восьмерки вокруг стола и забытого стула с кучей выкроек и кипой журналов мод.

Спасибо ЦК ВЛКСМ, они с ходу решили мою задачу. Теперь у меня есть твердое алиби – я лечу в Москву за премией. Двух дней мне хватит за глаза. Страшно, конечно, но я весь этот год только и делаю, что трясусь. Улепетываю, как зайчик-побегайчик, шифруюсь, как лисичка-сестричка, прячусь, как мышка-норушка…

Это я раньше, в первые розовые дни, полагал, что мое житие в прошлом будет напоминать научно-фантастический роман. А вышел политический детектив…

«Да при чем тут сумма беспокойств и вообще попаданчество? – подумал я насмешливо. – Как там Редрик Шухарт в «Пикнике на обочине» маялся, выясняя, что ж у него за истинное, глубинное желание? Вот, и с тобой так! Можно подумать, тебя сильно волнует спасение СССР! Вон, ты вчера читал «Комсомолку». Дело идет к упразднению Верховных Советов в «братских республиках». И что? Тебя озарил момент счастья? Ты задыхался от восторга? Нет! Дочитал – и стал жаркое перемешивать, чтобы не подгорело… Что, стесняешься признать правду? Да, да, по-настоящему тебя беспокоит разлад с Инной! Заметь, даже сейчас ты увильнул от некрасивой сермяги – разрыв назвал разладом!»

Я мрачно скривился, словно закусил долькой лимона.

Ну, да! Да! Я скучаю по этой дрянной девчонке, извожусь, злюсь, ропщу на судьбу и тоскую! До того дошел в своих горячечных умствованиях, что причину всей этой любовной нескладухи усмотрел в слишком хороших, просто идеальных отношениях с Инной. Я же не раз пугал себя, что наш с нею роман – не по правде, что волшебная сказка со дня на день вывернется уродливой былью. Вот и накаркал…

Бесцельно шатаясь по квартире, я подсознательно сужал круги, пока не оказался рядом с полочкой для телефона.

«Ну? Так и будешь стоять? – подзуживал себя. – Засунь свою гордость в… в одно место и звони!»

Неловко тыкая пальцами в дырочки диска, я набрал номер квартиры неведомой «Зоти» и затаил дыхание. Сердце колотилось где-то у самого горла.

– Алло? – послышалось, лаская слух.

– Лариса? – поинтересовался я, трусливо радуясь, что трубку сняла не Инна. – Это Миша.

– Мишенька! – оживилась Лариса. – Привет! Хочешь поговорить с Инной? – добавила она тихонько.

– И хочу, и… не знаю! – честно сказал я.

– Инка, бывает, уставится в окно и сидит целый час… – пробормотала Дворская. – Мишенька, ты не обижайся на нее, Инка – девочка сложная, у нее всякие фантазии на первом месте.

– Да я уже понял…

– Позвать? – вздохнула Лариса.

– Зовите, – обреченно сказал я.

– Пожалуйста, на «ты», – мягко поправили меня.

– Зови!

В ухо толкнулся стук трубки, опущенной на тумбочку, и отдаленный зов: «Инка! Тебя!»

Расслышав знакомую поступь, я облизал пересохшие губы.

– Алло-о?

Меня пробрало всего, мурашки сыпанули по всем западинкам и даже, чудилось, по извилинкам. Голос Инны звучал как всегда – ясно, открыто и нежно.

– Привет, – выдавил я.

После небольшой заминки слуха коснулось прохладное и делано-безразличное:

– Здравствуй.

Заснеженная нежность…

– Я не помешал? – шаркнул я ножкой, теряясь и не зная, о чем говорить.

– Нет, на сегодня съемки закончились, – сквозь холодный тон проклюнулись ледяные иглы нетерпения. – Извини, что была несдержанна. Устала просто. Нервы, то, сё…

– Я понимаю… – вздохнулось мне.

– Ну-у… Пока. Я потом сама тебе позвоню.

– Ладно… Пока.

Ведомый раздражением, я бросил трубку – и словно разрядил негатив, переключил себя в «нейтраль». И сразу изнутри, из глубин моего естества, проросло ясное понимание: Инна не позвонит.

За окном серели сумерки, комната наполнялась тенью – в цвет моего настроения.

– «Только дали и туман, лишь туман и дали… – забормотал я нетленку из «раннего Гарина». – И за далями – туман, и за ним лишь дали…» – И ожесточился: – Не нюнить! Переживешь и это!

Резко сняв трубку, накрутил зеленоградский номер. Щелкнуло после второго гудка.

– Алло! – донес провод отцовское нетерпение.

– Пап, привет! – Мой голос немного подрагивал. – Вы там модемный пул подняли?

– Кажется, позавчера заработал. – Неуверенность в трубке намазывается на смущение. – Там были какие-то сложности, Револий Михалыч своих присылал. С шестнадцатью модемами не вышло, с двенадцатью только… А что?

Кажется, папа наконец приходит в норму, спускаясь с высот кибернетики – в его голосе прорезывается заинтересованность.